Силы неисчислимые
Шрифт:
— Он еще молодой. Полковничьи погоны получил за бои против республиканцев в Испании. Хвастается, что звание и награды дал ему лично сам Гитлер, а за борьбу с партизанами здесь надеется дорваться и до генеральского чина. Не зря ведь ему обещана всяческая поддержка: подбрасывают целую дивизию, сулят даже авиацию снять с фронта. Нет, что ни говорите, а игра с ним стоит свеч…
— Боюсь, Муся, этот волк может тебя раскусить, — не сумел комиссар скрыть своей тревоги.
— Я тоже думаю, лучше отвязаться от него… — поддерживаю Богатыря. — Не могу. Этого нельзя делать. Мне он доверяет, назначил встречу в Трубчевске. Если я не явлюсь,
— Нет, товарищ командир, так мы только время потеряем. — Гутарева говорит очень убежденно. — Ведь я ему обещала выяснить, где партизанский штаб. Скажу так, как мы с вами уговорились: в лес пройти не смогла, всех задерживают партизаны, кругом строят укрепления, теперь, дескать, направляюсь к своей тетке в Стародуб, может, там что-нибудь разведаю. И действительно, — Муся улыбается, — все сделаю, чтобы установить связи с черниговским подпольем и партизанами.
Мы сообщаем ей, что начальник штаба отряда Боровика Ушаков с группой партизан тоже направляются на Черниговщину. Их задача та же самая: выяснение обстановки и связь с местными партизанами, а попутно — диверсии на железных дорогах.
— Вот это здорово! — радуется Муся. — Значит, друзья будут рядом.
Решаем, что с ней до Стародуба поедет Шеметов.
— Ты поедешь в Стародуб, товарищ Шеметов, отвезешь Мусю Гутареву.
— Будет выполнено, — с готовностью отвечает Шеметов. — Как говорится, бог троицу любит: мы уже в третий раз с ней на задание идем. Все будет в порядке!
В последнее время мы все чаще доверяем Шеметову подобные поручения. Высокий, плечистый, красивый, он производит впечатление даже на полицаев. К тому же по образованию инженер, настоящий интеллигент, умный, сообразительный, за словом в карман не полезет.
— Поедешь через владения отряда Чапая.
Чапаем партизаны прозвали своего командира Кошелева. Он очень похож на легендарного комдива. У него такие же рыжие усы, ездит он, как и Чапаев, на сером коне и обязательно при сабле. И вдобавок ко всему тоже Василий Иванович. Шеметов побаивался Кошелева. К этому были очень серьезные причины. Осенью 1941 года, когда фашистские каратели напали на Трубчевский район, Шеметов ушел к партизанам в отряд Кошелева. В Трубчевске он оставил свою семью — жену и двоих детей. Нужно заметить, что Шеметов был исключительным семьянином и боготворил свою, как он называл, «любимую троицу». И вот жену и детей немцы взяли заложниками.
Каратели согнали во двор МТС, что находилась за городом, сотни людей и осыпали их фосфором. В страшных муках люди тлели заживо. Заложникам сказали: смотрите, такая же участь ждет и вас, если не вызовете своих из лесу. Женщин и детей погнали на опушку. Партизаны слышали отчаянные крики:
— Папочка, выходи, заявись коменданту, а то всех нас побьют, сожгут на огне… Завтра первой будут жечь маму, потом нас…
Неистово кричала жена Шеметова:
— Шеметов, дорогой мой, выходи. Спаси нас…
И Шеметов не выдержал. Ушел из отряда, явился с повинной к коменданту. В знак благодарности немцы сразу же назначили его директором маслозавода. Но, кроме Шеметова, никто из лесу не вышел. Эксперимент не удался. Обозленный комендант велел привести Шеметова: «Завтра поведешь войска
Шеметов на это не пошел. Ночью, в стужу, в буран он увел семью за Десну. Укрылись в лесу. Теперь спасались уже и от немцев и от партизан.
Его долго искали. Вся немецкая комендатура была поднята на ноги. Не меньше усилий на поиски Шеметова затратили и партизаны: партизанским судом он был заочно приговорен к расстрелу, И вот однажды бойцы нашего отряда набрели на берлогу, где скрывался Шеметов. Вместе с семьей его доставили в штаб. Я мало разговаривал с женой Шеметова — смуглой, красивой женщиной, но из того, что успел услышать, понял, сколько мук довелось перенести ей и детям во дворе МТС.
С Шеметовым мы беседовали наедине. Государственный преступник! Он в полной мере сознавал свою вину.
— Меня никто не помилует. — Шеметов старался говорить спокойно, и ему это почти удавалось. — Если бы даже нашелся какой-нибудь заступник, то народ, партизаны не позволят меня оправдать. Мое преступление ничем не искупить. Но я должен рассказать, как все было. В ту страшную ночь я находился на посту один. В ушах все еще звенели голоса жены и детей, звали, молили о спасении. Если бы в ту минуту хоть кто-нибудь поговорил со мной, отвлек от этих чудовищных мыслей! Нет!.. Я был один с муками моей «любимой троицы». И я не выдержал. Бросил пост, ушел в город, сдался на милость немцев… Я знаю, что живу последние часы. И ни о чем не прошу, кроме одного. Пощадите, сохраните мою семью. Ради нее я пошел на все это. Пусть хоть они видят белый свет. Они очень много выстрадали, а без меня им вовсе будет нелегко…
Я всматривался в белое лицо Шеметова, в его горящие глаза. Он не рисовался. Я верил: в этот момент он меньше всего думал о себе.
Его увели. А мы сидели задумавшись. Да, здесь, на оккупированной врагом земле, подобное преступление должно караться только смертью. Но мы видели не только преступление. Видели огромную человеческую трагедию.
Снова конвойные привели Шеметова. В шубе, без шапки, он стоял перед столом. Капли пота, сшибая друг друга, ручейком стекали по щекам. В провалившихся за ночь глазах поселилось равнодушие: было похоже, что Шеметов находится уже по другую черту жизни. Единственный вопрос, который он нам задал, относился к семье:
— Скажите, товарищи… гражданин командир, перед смертью мне дадут возможность попрощаться с детьми и женой?
Рядом со мной сидел начальник штаба Илья Бородачев. Мы переглянулись. Я встал и медленно, тоном самого сурового судьи изложил все обвинения, которые мы обязаны были предъявить Шеметову.
Не последовало ни одного возражения. Мое «приказываю» прозвучало в абсолютной тишине:
– …Шеметова зачислить в головной отряд, во взвод Петракова, вооружить автоматом. Штабу отряда предоставить Шеметову возможность в боях с фашистами искупить совершенное им преступление перед Родиной.
Шеметов неотрывно смотрел на меня и продолжал стоять неподвижно. Бородачев первым подошел к нему, хлопнул по плечу:
— Ну, пошли к коменданту штаба, получишь оружие.
Шеметов словно прирос к месту, потом вдруг пошел не в дверь, а к стене, ударился об нее лбом и упал без чувств. И, только чуть придя в себя, судорожно зарыдал, как будто лишь сейчас понял, что такое жизнь и как она дорога…
Вот какой он, Шеметов. Сейчас, провожая его в дорогу, я строго наказываю:
— Будьте осторожны. Переночуйте в Ново-Васильевске.