Сим-Сим, откройся!
Шрифт:
— За плов не волнуйся, — обнадежил отец. И напрасно, поскольку рис, как обычно, не удался. Впрочем, этого никто не заметил.
— Ну?! — в один голос воскликнули родители, едва усевшись за стол.
— Шла по улице, споткнулась, потеряла сознание, очнулась — гипс. В смысле, обрили и швы наложили.
— Нос откушу, — пригрозил отец.
— Нет, пап, правда: упала, а дура медсестра обрила всю голову.
— А шишка у тебя на лбу свежая! — уличила мама.
— Да! — подтвердил Михаил Леонидович. — Чем ты там занималась?!
— На меня напал кот. Я отпрянула и
— А почему он на тебя напал? Ты что, его дразнила?
— Мам, ну что я, ненормальная, котов дразнить? Напал, и все. Дай, думает, нападу!
— Ты не ерничай! С этими вещами не шутят! Он тебя укусил?
— Поцарапал.
— Покажи, — потребовала Татьяна Ильинична. Сима послушно встала из-за стола и задрала брючины, демонстрируя подсохшие царапины.
— Боже! — ужаснулась мама. — Миша! Надо немедленно сделать уколы от бешенства!
— Мам! Успокойся! Кот был абсолютно здоровый!
— Вот как? Это он сам тебе сказал?
— Обычный домашний кот. Просто я на него случайно села.
— Не понимаю, как можно случайно сесть на кота? Хорошо, что он не выцарапал тебе глаза!
— Хорошо, что это вообще оказался кот, а не бультерьер или, допустим, ротвейлер…
— Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном, — предложила Сима.
— Давайте! — с готовностью согласился отец. — Расскажи-ка нам, дочка, состоялась ли встреча с… чекистом?
— Еще как состоялась! — воскликнула Сима. — Столкнулись прямо на улице, нос к носу. Оказался автомехаником, мужем той самой медсестры, которая меня обрила. Так офонарел от неожиданности, что даже варежку разинул. Ну я ему туда мороженое и сунула… по самые помидоры!
— Что за жаргон! — поморщился отец.
— Теперь я все поняла! — озарилась Татьяна Ильинична. — Он тебя догнал и стукнул по голове! Этого нельзя оставлять безнаказанным! Мы подадим на него в суд!
— Успокойся, мам! Это совершенно другая история.
— И ты нам ее расскажешь? — осторожно поинтересовался отец.
— Когда-нибудь расскажу, — пообещала Сима и поспешно опустила глаза. — Только это очень грустная история.
20
Прошел почти месяц, и, значит, Протасов давно вернулся в Москву. Сима ждала, что он позвонит, и боялась этого. Но телефон молчал.
Приближался ее день рождения. Двадцать семь лет — это вам не кот начихал! Она помнила, с каким недоумением в свои семнадцать смотрела на двадцатисемилетнюю сокурсницу в университете. Тогда казалось, что в таком почтенном возрасте пора было о душе подумать, а не о высшем образовании. А сейчас ощущает себя девчонкой, тем более что ни мужа, ни детей, ни… ума.
В их семье дни рождения всегда отмечались дома. И никто никогда от этого правила не отступал. На работу Сима отнесла большущий торт, шампанское, фрукты и еле вырвалась из цепких рук сослуживцев, требовавших продолжения банкета.
Едва они уселись за стол, раздался звонок в дверь. Открывать пошел Михаил Леонидович.
— Мать честная! — воскликнул он и позвал: — Девчонки! Быстро все сюда!
«Девчонки», а именно
— Вас приветствует салон цветов «Леди Флер», — торжественно провозгласил посыльный. — Букет для Серафимы Строговой! Распишитесь, пожалуйста.
— Я и цветов-то таких никогда не видывала. Какая красота! — восторгалась Татьяна Ильинична. — Ну-ка признавайся, кто тебе прислал эдакое чудо?
— Понятия не имею, — постаралась сохранить спокойствие Сима. — Может, профсоюз работников милиции?..
— Ой, темнишь, девка, — лукаво погрозил пальцем дед. — А мы сейчас проведем собственное расследование… — И он вытащил из заячьих лап конвертик.
Внутри оказалась белая карточка с телефонным номером.
— Чей это телефон? — хором спросили родственники.
Сима пожала плечами и даже руки в стороны развела, выражая высшую степень недоумения.
— Ну так позвони! — подсказала мама. — Глупая ты курица! Неужели тебе не интересно?! — И поскольку Сима не двинулась с места, подала ей трубку.
— Нет, нет, нет! — решительно воспротивилась та. — Сейчас я звонить никому не буду! Я потом позвоню… без свидетелей.
Конечно, она знала, кто прислал этот необыкновенный букет, и рада была несказанно неожиданно подаренной возможности сделать первый шаг. И все-таки несколько дней собиралась с духом, прежде чем набрать номер.
— Алло, — ответил женский голос. — Алло! Говорите! Я вас не слышу! Вовчик, может быть, это тебя?
И Сима повесила трубку. Она же не знала, что это была Володина мама. Ирина Львовна говорила, что он живет один, отдельно от родителей…
А осень стояла тихая, солнечная, и на душе было светло и немного грустно. Потом зарядили дожди, задули ветры, сорвали с черных веток последние листья, под ногами развезло. Сима захандрила, заметалась, кидаясь из крайности в крайность: то жалела себя, отчаянно, до слез, то зло насмехалась — «моя дорога к счастью вымощена граблями», то ненавидела всех и вся.
Именно в такой момент и появился Протасов. Рабочий день закончился. Сима шагнула под мелкий противный дождь, замешкалась, доставая зонт, и увидела, как из припаркованной у обочины машины выходит Володя. Она растерялась, замерла на мгновение и вдруг метнулась обратно в дверь, чуть не сбив с ног выходившего на улицу коллегу.
Володя опустил цветы в урну, сел за руль и уехал…
В начале декабря Симе позвонили из Следственного управления ФСБ и предложили приехать и уточнить кое-какие детали, связанные с происшествием в сочинском парке. Она удивилась столь запоздалому интересу, но в назначенный час сидела напротив молодого черноволосого мужчины с большим породистым носом и внимательными голубыми глазами за толстыми стеклами очков.