Симфония Поднебесья
Шрифт:
Тем временем Цепигнил уже подошел и фрахтуется к квадропорту фактории Кота. За это время Фарфор успел помыться, выполнить ритуал «Пасижур», а Лукас как мог подъедал запасы корабельной кухни, любезно доставленной обслугой в подарок от капитана для многоуважаемого клиента президиум-класса. Казалось, что мальчик поглощал все, что только можно: мороженое, студень, суп, жареное, пареное. Подкинули бы ему гвоздей со взбитыми сливками — он и их бы с легкостью переварил. Фарфор схватил чемоданы и еле вытащил Лукаса из-за стола. Попутчики спускались и не смели
Герои сошли с трапа на землю фактории, гоблин набрал свежего воздуха в легкие и с глубочайшим удовольствием выпустил его обратно, после чего отвел Лукаса с чемоданами в сторону, подальше от перрона.
— Итак… жди здесь, у чемоданов, я отойду сделать пару звонков, никуда не уходи.
— Хорошо.
Фарфор ушел в здание неподалеку от квадрапорта. Лукас впервые увидел небо и свет Поднебесья, он смотрел на громады белых облаков в чистом синем небе. Если забыться и долго смотреть на них, то облака схожи с горами на фоне неба. Опустив глаза, он заметил, как мимо чемоданов ходили гоблины и кошкоподобные существа. Они были как люди, только вместо привычной головы была кошачья морда. Все тело покрывала шерсть, а сзади красовался хвост. Одеты пушистые в традиционные мешковатые наряды разнообразных цветов. Впервые он смог детальнее рассмотреть народность Катапиларов.
Вдруг на Лукаса обратил внимание фиолетового цвета гоблин:
— Ой, яяяяяу, что тут у нас приготовлено для нас? — обратился он к мальчику под личиной гоблина.
— Простите, я вас не понимаю!
— Не тяни кэта за хвост, басота, чтобы разбалакивать на воровском, не надо ИВЭТ выканчивать.
— Я не понимаю.
— Сто штэпселей — эт не пистолет: не стреляют, но защитят на промозглых улочках фактории.
Лукас молчал и не понимал, что этому гоблину от него надо.
— Да ты совсем обратный дундук, получается. С понтом на морде я могу сделать твою жизнь тяжелее, догоняешь?
Лукас замотал головой, поскольку ничего не понял из этой тарабарщины.
— Малой, ноги в руки и вот тот чемоданчик отодвинь в сторонку подальше.
— Вы хотите отнять у меня чемодан?
— Нет! Прост сюда твой папаша примастырил, разгуляться чемоданчиком да подкинуть до него за барыш конкретный.
Гоблин выпучил глаза на мальчика.
— Слышь, ты че, как чемодан без мозгов что ли? Батя твой сказал принести ему вещички.
— А он уже позвонил куда надо?
— Позвонил, позвонил.
— А вы не обманываете.
— Молодой чемодан, мы — гоблины, не обманываем друг друга.
Лукас без сомнений отдал, что просил фиолетовый гоблин, и тот направился совсем в другую сторону от того места, где находился Фарфор. В этот момент у мальчика что-то взыграло, он чувствовал, но не понимал, а точнее, не мог поверить, что его могли обмануть. Он погрузился в себя с размышлениями о том, как можно было поступить иначе,
— Граждане Гоблинариума и другая обожаемая публика! Последний раз из Лимон-Сити проездом через вашу факторию выступают популярнейшие исполнители — братья Мы не Ми, а До, Рэ, Ми. Уважаемый гоблинс, такой как граф Худой, утверждал, что вся наша жизнь — это коробка конфет: никогда не угадаешь, какая начинка лежит внутри.
Перед глазами Лукаса появилась парочка бродячих музыкантов, которых по ходу движения потихоньку окружала публика. Они с озорством исполняли простую, незамысловатую песенку.
— А у двери стоял мой балаганчик, а у двери стоял мой балаганчик, а у двери стоя… а у двери стоял, а у двери стоял мой балаганчик.
— Жена кричит про этот балаганчик, а ну-ка разбери свой балаганчик, а ну-ка разбери, а ну-ка убери, а ну-ка быстро выкинь балаганчик.
— А я не уберу свой балаганчик, а я не уберу свой балаганчик, а я не уберу! А я не приберу! А я не выкину свой балаганчик!
Плясали все зеваки вокруг уличных музыкантов, процессия все ближе подбиралась к тому месту, где на чемоданах сидел Лукас.
— Граждане Гоблинариума и многоуважаемая публика, заштэпселитесь, кто сколько сможет, скромным труженикам гоблинской культуры, — обратился певец к толпе.
Некоторые слушатели легко и от души расставались со своими штэпселями, выкладывая бумажки в шапку певца, а другие показывали неприятные жесты и закидывали проклятия. Лукас привстал с последнего чемодана, чтобы поближе рассмотреть интересных гоблинов-музыкантов.
— Она взяла да бросила в окошко, она взяла да кинула в окошко.
— Она взяла мое и выброси… его, она взяла да бросила в окошко.
Певец взял паузу, чтобы еще раз пройтись с шапкой по слушателям. И те, кто ранее был скептически настроен отблагодарить музыкантов, уже сменили грусть на улыбку, а гнев на радость и тянули свои бумажки к шапке.
— А это был совсем не балаганчик.
— А это был на самом деле хламчик.
— А это был не мой, а это был чужой.
— А это был братвы, общажный хламчик.
Музыканты играли велело, задорно, а у певца был приятный, игристый голос. Лукас подошел еще ближе, чтобы посмотреть, как исполнители играли и приплясывали для публики.
— Теперь мне только в Лимон-Сити драпать.
— Теперь мне только в Лимон-Сити драпать.
— Теперь мне только в Ли… теперь мне только в мон…
— Теперь мне только в Лимон-Сити драпать.
Песня была настолько проста и озорна, что ноги Лукаса сами собой начали в такт мелодии сгибаться и разгибаться. В этот момент мальчик получил доселе не виданное удовольствие. Все его тело наполняло не понятное для него чувство. Жизненные краски разукрашивали его внутренний мир: как это прекрасно, плясать под озорную, веселую музычку.