Симфония Поднебесья
Шрифт:
— Все народности делятся на два типа: те, у кого есть револьвер, и те, у кого его нет, — произнес Фарфор.
— Ну надо же, а ты не слинял!
— Фарфор, он очень быстр, — предупреждал Лукас.
— Я все гадал, кем мне первым отужинать, а кого оставить на потом.
Вампир двинулся, а гоблин поднял высоко склянку с бомбой.
— Что это? Похоже на сопли в банке, я должен этого испугаться?
— Скажи «привет» моему вонючему другу!
Подкинув колбу к потолку, гоблин навел на нее оружие и выстрелил. Пещеру заполнил едкий газ. Фарфор мгновенно
Вонь стояла невыносимая, но мальчик, хоть и с трудом, но смог через рвотные позывы добраться до гоблина, взвалить его на спину и вытащить из пещеры.
Фарфор очнулся спустя продолжительное время и только у самых ворот города, в телеге с сеном.
— Что случилось, как ты нас вытащил? — удивился гоблин.
— Нашел силы и вытащил. Не забывай, что ты обещал вернуть меня маме! — смотрел на него Лукас, рассасывая конфетки.
— Бомба была такой мощности, что должна была похоронить нас обоих.
— Не знаю, что ты там намешал, но вонь была сильная.
— Спасибо, Лукас, и я прошу тебя, не говори об этом Илисе.
— О чём не говорить?
— О том, что произошло в пещере. Как я был вынужден делать то, что было необходимо.
— Илиса и слова не услышит, если ты простишь меня за то колечко.
— Это сложно, мальчик, я не могу так быстро… мне надо время, чтобы отойти.
— Друзья? — протянул человек руку гоблину.
— Друзья! — пожал руку гоблин человеку.
Спешившись с повозки, Фарфор и Лукас уже к темноте добрались до центральной площади, где развернулось празднество. Гуляющие кэты, куча пьяных, множество столов с бесплатной едой. Мальчик естественно ломанулся именно к ним. Фарфор же решил не отставать: боль в мышцах, стресс и раскаяние нужно было срочно заесть и запить чем-то вкусным.
В процессе поглощения пищи Фарфор учуял знакомый запах духов: мимо прошла женщина-гоблин с густыми вьющимися белыми волосами. Отголоски воспоминаний заставили его проглотить ком в горле, а точнее, он его не смог проглотить и лишь надеялся, что это не та, о ком он подумал.
Его подозрения подтвердились, когда на сцене он увидел давнюю любовь на пути его жизни, это была Трёшь-Мнёшь. Лукас также заметил реакцию Фарфора, ведь у того сразу пропал аппетит.
Вся публика «перлась» под ее песни и под то, как она кривляется. Оценив голос по пятибалльной шкале, можно было смело ставить крепкую двойку.
— Мне кажется эта музыка очень глупой, а голос, я даже не знаю, не чистый, хриплый. У моей мамы очень красивый голос, нежный, ласковый, не такой грубый, как у нее, — давал оценку Лукас.
— Ну в наше время важнее подача материала, чем его содержание, прямо цитата рождается, — ответил Фарфор, не сводя глаз со сцены.
— Вот у нас, на Земле, люди ценят чистый, красивый голос и слаженную музыку. И танцы более гармоничные, тут же просто… слово трудно подобрать.
— Вульгарно? —
— Что такое «вульгарно»?
— Рано тебе еще знать об этом, а тем более смотреть эту моднятину, — гоблин развернул мальчика от сцены к еде, которая его вполне устраивала, даже больше, чем само представление. Фарфор также не стал досматривать номер и решил продолжить перекус, но кусок не лез в глотку.
— О Фарфор, дорогуша, какие тут гоблинсы у нас! Что ты здесь забыл, вдали от ноги своей Бам-Бью?
Перед Фарфором стояла та самая певица с тремя охранниками.
— Как всегда с остротой, Трёшь-Мнёшь! И, наверно, не тупее, чем кинжалы Пицэнявого.
— Шутки-прибаутки! Аля-улю, Фарфор, тебе не видать моего благосклонного расположения.
— А я и не старался, но все равно рад тебя видеть.
— И я, возможно, дорогуша!
Гоблины на минуту посмотрели друг другу в глаза.
— Что ты тут забыл?
— Приехал посмотреть на твое шоу.
— Ой, не смеши меня и мои серебряные локоны, весь Гоблинариум уже в курсе, что твоя Бам-Бью тебя выставила.
— Я по своей воле сюда пришел.
— Ага, а я по доброте душевной тут распинаюсь на сцене, что ты тут забыл? Коли уже арбуз, Форюша, не тяни?
— Я тебе не Форю… —остановился Фарфор и продолжил, —называй меня как положено.
— Ой, да перестань ты, Форюша-дорогуша, ты моя хрюша.
— Уже жалею, что сюда пришел, — прикрыл глаза рукой гоблин.
— Ну ладно тебе, господин Квадракоптер, колись, че тут делаешь?
— Есть одно дело, требующее тишины и малой огласки. Не могу сказать более.
— Хо-хо, как обычно, ни одного штепселя мимо не упустишь. Как мелочно!
— И раз уж мы так давно не виделись и так хорошо общаемся, сделаешь одно одолжение? — скрестил руки на груди гоблин.
— Смотря какое, муся.
— Ты только не говори Пицэнявому, что мы виделись, а то сама понимаешь, он после того, как я тебя у него, ну тогда… короче, не очень он меня любит.
— Ты разве Трёшь-Мнёшь? Чтобы тебя Пицэнявый любил?
— Нет, нет, конечно.
— Это был риторический вопрос, Фарфор.
— Ну не говори ты ему, хорошо?
— Посмотрим! Он, бедолага, даже штепселей нехило поднял на разработке ядов, когда искал способ, как убить тебя, причинив наиболее долгую, страшную и мучительную смерть.
— Поэтому и прошу тебя помолчать.
— А с чего это ты вообще решил, что я с ним? Как возмутительно! Нахал! Мой муж — богатейший гоблинс среди гоблинсов Поднебесья, — ответила она, выписав наотмашь пощечину Фарфору.
— Я не это имел в виду, просто рассуждал, что если он по тебе сохнет, то явно к тебе захаживает.
— Грубиян! — прилетел еще один удар по лицу от Трёшь-Мнёшь, а следом добавили и три ее охранника.
— Я имел в виду, что он по тебе сохнет полюбовно, тьфу… по-любому следит, может тебя похитить, если что. Ты молчи о том, что меня видела тут, — отвечал Фарфор, оглядываясь по сторонам.