Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Сегев Том

На составление и редактирование списка Визенталю понадобилось, по-видимому, всего несколько дней. Это означает, что он начал составлять его в уме уже через день или два после освобождения, а возможно, даже еще до того, как увидел в воротах лагеря американские танки. Информация в списке была неполной, а некоторые имена и детали – неточными, но этот список показывает, что уже тогда Визенталь свято верил в то, что справедливость является одним из основополагающих принципов общественного устройства. Преступников, считал он, следует отдавать под суд, и они должны нести заслуженное наказание.

Он составил список не потому, что планировал стать «охотником за нацистами», а потому, что считал это необходимым, но уже тогда, в

приложенном к списку сопроводительном письме, предложил американской администрации свою помощь в розыске нацистских преступников (хотя и писал, что является «польским гражданином, желающим вернуться домой»). По-видимому, именно с этого момента его судьба и оказалась тесно связанной с Соединенными Штатами. До конца своих дней он находился «в сфере американского влияния».

Его отношение к Америке было очень личным и очень эмоциальным. Во-первых, американцы победили нацистскую Германию и освободили его из концлагеря, а во-вторых, он преклонялся перед ними как защитниками свободного мира от коммунистической угрозы. Впоследствии он ездил в Люксембург, чтобы возложить цветы на могилу освободителя Европы генерала Джорджа Паттона. Такое отношение к США было характерно и для других выживших узников концлагерей. В коллективном письме к американским оккупационным властям они писали: «Америка! Именно это волшебное слово позволяло нам справляться с нашими страхами, и именно с ним были связаны все наши надежды».

Такие люди, как Визенталь, были американцам нужны, а ему – умному, тридцатисемилетнему, говорившему по-немецки и успевшему уже немного освоить английский – было что им предложить.

Свой рассказ об отношениях с американцами Визенталь украсил следующей историей. Через два-три дня после освобождения он пришел к узнику-поляку по фамилии Русинек, которому поручили выдавать пропуска на выход из лагеря, но тот разразился по его адресу антисемитскими оскорблениями и даже ударил. Визенталь пошел к американцам, чтобы подать жалобу, и наткнулся на офицера по имени Эбби Манн, который впоследствии стал известным голливудским сценаристом. Тот хотел Русинека наказать, но еще один поляк, Юзеф Циранкевич, уговорил Визенталя удовлетвориться извинениями. Позднее Циранкевич стал премьер-министром Польши.

Как и в оккупированной Германии, в оккупированной Австрии союзники тоже поделили власть между собой. Американская зона находилась под контролем Корпуса контрразведки (КК). Офицеры КК, служившие в Маутхаузене, занимались розыском преступников из числа персонала лагеря. Их предполагалось судить в ходе одного из судебных процессов, которые американская армия планировала провести в Дахау.

Увидев в коридорах КК пленных эсэсовцев, которых вели на допрос, Визенталь попросил американцев разрешить ему принимать участие в арестах. Поначалу ему отказали из-за плохого состояния здоровья, но он продолжал настаивать. По его словам, при виде пленных он испытывал такой же душевный подъем, как во время какой-нибудь религиозной церемонии.

Человек по натуре деятельный и амбициозный, он ничего так не хотел, как снова чем-нибудь заняться, причем немедленно. Постепенно к нему стал возвращаться интерес к людям, свойственный ему до войны. Он рассказывал, что, когда был архитектором, ему мало было только спроектировать здание – ему важно было также знать, какие люди будут в нем жить. Когда он сидел в концлагерях, его интерес к людям угас, но теперь пробудился снова.

На американцев список, составленный Визенталем, и его настойчивое желание с ними работать произвели большое впечатление. Через несколько дней они сдались на его мольбы и приставили к одному из офицеров, производивших аресты. Визенталь был счастлив. Офицер не знал немецкого, и Визенталь служил в качестве переводчика. Тем не менее физически он был еще слишком слаб. Однажды вместе с двумя американскими армейскими полицейскими он отправился арестовывать подозреваемого,

жившего на третьем этаже. Американцы велели Визенталю подняться и привести его, однако для Визенталя это оказалось задачей непростой. Уже на втором этаже ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть, и до третьего этажа он добрался с трудом – крепко вцепившись в перила, задыхаясь и тяжело дыша. Проверив документы подозреваемого и обыскав его, чтобы убедиться, что тот не вооружен, он приказал ему следовать за ним, но спускаться по ступенькам ему было тяжело, и арестованному пришлось поддерживать его под руку.

В конечном счете концлагерь Маутхаузен оказался в советской оккупационной зоне, и КК вынужден был прекратить там свою деятельность. Поэтому Визенталь перешел на работу в другую американскую разведывательную организацию, Управление стратегических служб. Если в КК он занимался арестами подозреваемых, местонахождение которых было известно, то теперь занялся поисками тех, кто скрывался. Но и это продолжалось недолго: в конце 1945 года управление было расформировано. Тем не менее сотрудничества с американцами Визенталь не прекратил. Он числился у них «советником» и, судя по всему, получал зарплату.

2. Перемещенные лица

Работа с американцами позволила Визенталю быстро восстановить душевное здоровье и выделила его среди других перемещенных лиц.

Уже через три недели после окончания войны он поехал в Мюнхен на первую конференцию бывших узников нацистских концлагерей и познакомился там, помимо всех прочих, с человеком по имени Шимшон Юницман. Юницман был связан с «Партией еврейского государства» (которую Визенталь до войны поддерживал), а впоследствии стал депутатом израильского кнессета от партии «Херут».

В Мюнхен Визенталь отправился с мандатом члена «Еврейского комитета Верхней Австрии», который был подписан представителем «Джойнта» (одной из еврейских благотворительных организаций, работавших в Австрии с перемещенными лицами), и плюс к тому в мандате красовалась впечатляющая печать американской военной администрации.

Это был период всеобщей неразберихи и хаоса. Многие зоны европейского континента находились под властью иностранных оккупационных войск и не имели нормального административного управления, а Европа в целом напоминала большую дорожно-транспортную пробку: около четырнадцати миллионов перемещенных лиц – на поездах, телегах, машинах, велосипедах, а также верхом и пешком – пытались добраться до дома, перебираясь из страны в страну и пересекая одну границу за другой. Повсюду можно было видеть бесконечные колонны беженцев, среди которых были и евреи.

В общей сложности на оккупированных нацистами и подконтрольных им европейских территориях выжило около миллиона евреев (не считая тех, что проживали в Советском Союзе), и большинство из них осело на территории Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Польши. Однако многие снимались с места и трогались в путь.

Тысячи евреев, освобожденных из лагерей, возвращались домой, но обнаруживали, что их дома разрушены, имущество отнято, причем шансы на то, что коммунистические режимы вернут им то, чем они владели, были нулевыми. Кроме того, почти везде они сталкивались с антисемитизмом, в некоторых местах становились жертвами погромов, и многие из них не могли найти своих пропавших родственников. В этих условиях они больше не видели смысла оставаться в родных местах и в поисках новой жизни отправлялись на запад, подальше от тех мест, где их постигла катастрофа, зачастую вливаясь в колонны немецких беженцев, изгнанных с востока. В результате они оказывались в Германии и Австрии, в лагерях для перемещенных лиц. К весне 1947 года количество евреев в этих лагерях достигло почти четверти миллиона. Около ста шестидесяти тысяч находились в американской оккупационной зоне в Германии, более сорока тысяч – в Австрии и примерно двадцать тысяч – в Италии.