Симон Визенталь. Жизнь и легенды
Шрифт:
«Положение в этих лагерях ужасное, – писал Ехезкель Саар, позднее ставший послом Израиля в Вене. – У людей нет даже одеял и теплой одежды, и большинство из них живут в деревянных бараках без отопления, а сейчас зима, и по ночам стоят морозы… [В лагерях] много детей и беременных женщин, и никто для них ничего не делает». Тысячи людей, выживших во время войны, в этих лагерях умирали. Саар считал, что власти игнорировали страдания обитателей лагерей из-за своего антисемитизма: «У меня такое впечатление, что они специально отравляют беженцам жизнь, чтобы те согласились вернуться в Польшу».
Продукты, которые им выдавали, были некачественными, и их не всегда хватало; людям приходилось спать на таких же многоэтажных нарах, на каких они спали в нацистских концлагерях, а
О тяжелых условиях жизни в лагерях для перемещенных лиц сообщали и другие источники. Представитель США в межправительственной комиссии по делам беженцев Эрл Гаррисон докладывал президенту Трумэну, что отношение американской армии к еврейским беженцам отличается от отношения нацистов к заключенным в концлагерях только тем, что американцы евреев не убивают.
В результате протестов по поводу тяжелого положения обитателей лагерей для перемещенных лиц несколько тысяч жителей района Биндермихль, расположенного в южной части Линца, были выселены, и их квартиры отдали беженцам.
Биндермихль получил свое название от одной старинной фермы. Он был построен во время Второй мировой войны для рабочих, трудившихся на заводах Германа Геринга, и напоминал по форме военное поселение, состоявшее из квадратных блоков, застроенных рядами домов. Одним из жителей Биндермихля стал и Визенталь. На ироничных и одновременно грустных карикатурах, нарисованных им в Биндермихле, изображены люди, вынужденные проводить свое время в безделье.
Еврейскими беженцами занимались различные международные организации, в основном еврейские благотворительные фонды. Семейные жили в квартирах с общими туалетами и кухнями, часто в большой тесноте: по две семьи в комнате. Беженцы получали медицинскую помощь и продовольствие, но, как правило, не работали. Лишь некоторые из детей посещали школу. Вместе с тем приходить в Биндермихль и уходить из него беженцы могли когда хотели, работала почта, а сионистское движение и другие организации присылали в Биндермихль своих эмиссаров, некоторые из которых прибывали из Палестины. Они старались вовлечь людей в общественную и культурную жизнь, создавали синагоги и клубы, где праздновались еврейские праздники и читались лекции, открыли несколько библиотек, выпускали информационные листки и устраивали концерты. Один раз в Биндермихль приезжал Иегуди Менухин.
Что касается Визенталя, то он создал так называемый «Еврейский комитет», состоявший, впрочем, исключительно из него самого. Американцы выделили ему две комнаты, и они служили офисом своего рода информационного центра, у дверей которого постоянно стояла большая очередь: кому-то нужен был зубной врач, кому-то – зимнее пальто, а кто-то хотел получить американскую визу и нуждался в положительной характеристике.
Сохранившиеся от этого периода документы включают несколько тысяч писем, показывающих, что во время работы в комитете Визенталю приходилось заниматься большим количеством разнообразных дел. Отчасти это были дела общественные и политические, но основная его работа была связана с помощью беженцам в целом и отдельным обращавшимся к нему людям. Например, к нему часто приходили за справками, необходимыми для получения компенсации от Германии. Благодаря этому он стал приобретать все большую и большую власть над судьбами людей. Однажды он занимался делом мужчины, у которого был конфликт с женой, и написал представителю «Джойнта», что этому мужчине жить в Биндермихле не стоит, поскольку его жена страдает беспричинными вспышками гнева, а у него самого есть разрешение на въезд в Австралию.
Судя по всему, выданная Визенталем справка могла даже помочь получить иммиграционную визу. Международная организация беженцев присылала ему длинные списки неевреев, желавших эмигрировать в Канаду или в Австралию, и Визенталь должен был дать свое заключение относительно того, сотрудничали они с нацистами или нет.
Один человек, представившийся его далеким родственником, выразил желание переехать в Биндермихль из другого лагеря беженцев, где условия жизни были более тяжелыми, и Визенталь выдал ему удостоверение
В каждом из беженцев Визенталь видел потенциального информатора. Он обращался к людям с помощью объявлений и раздавал им вопросники. «Где вы были?» «Когда?» «Кого из нацистов помните?» «Назовите их фамилию, имя, прозвище, звание, место рождения, особые приметы (лицо, волосы, глаза), предполагаемый возраст, место службы (страна, гетто, концлагерь)». Кроме того, с помощью американцев он устроил выставку фотографий и документов, которая должна была побудить людей сообщать ему информацию. Имена, полученные от бывших узников концлагерей, легли в основу его картотеки нацистских преступников, где впоследствии числилось несколько тысяч человек. Визенталь был не первым, кто этим занимался: первый «центр документации» был создан в Линце Мелехом Бакалчуком – но, судя по всему, тот интересовался больше историей, чем поиском преступников, да и пробыл в Линце довольно недолго.
Вначале Визенталю приходилось заниматься не только поиском военных преступников, но и выяснением судьбы их жертв – это был как бы один общий проект, – поскольку большинство беженцев прежде всего интересовала участь их пропавших родственников.
Пребывание в Биндермихле помогло многим беженцам поправить здоровье, но их психологическое состояние продолжало оставаться тяжелым. Их не отпускали воспоминания о пережитых ужасах, они пребывали в неведении относительно судьбы своих близких. Если бы они знали наверняка, что их родные погибли, то могли бы, по крайней мере, их оплакивать, но многие не ведали, что с ними сталось, и ничто не терзало их так сильно, как неизвестность. Они часами простаивали возле щитов с объявлениями, искали имена родных в списках Красного Креста и изобретали всякие самодеятельные способы поиска. «Кто-нибудь ее видел? Кто-нибудь ее знает?» – спрашивал один человек, показывая людям черно-белую фотографию женщины. Женщина была красива и, по-видимому, об этом знала, почему и сфотографировалась в соблазнительной позе. Ее звали Эдит-Катарина, она была из Будапешта.
По сути, в жизни беженцев это занятие было главным. Один из них, Леон Цельман, говорит, что в этом принимали участие все, и, когда кто-нибудь находил в списках имя сестры или получал открытку от дяди, все за него радовались. Однако разочарования каждому приходилось переживать в одиночку.
Визенталь рассказывает, что как-то раз один мужчина схватился с какой-то женщиной из-за списка с именами выживших. Он вырвал этот список у нее из рук, а она, в свою очередь, выхватила список у него, в результате чего тот порвался, но когда мужчина вгляделся в женщину внимательнее, то вдруг понял, что это его собственная жена, с которой он разлучился во время войны.
Истории, которые рассказывали беженцы, были душераздирающими. Например, в одном из заявлений, полученном Визенталем, говорилось: «В июле 1942 года учитель игры на скрипке Мозес Курцвайль и его сестра Гермина – евреи из города Просниц в Чехии – были доставлены в Терезиенштадт, и с тех пор от них не было ни слуху ни духу. Два письма и посылка с едой, посланные мной в лагерь, остались без ответа. Все их имущество – одежда, постельные принадлежности, мебель, драгоценности, посуда, дорогие музыкальные инструменты, включая две скрипки (одна из них кожаном футляре), виолончель, многочисленные дорогие ноты, скрипичные струны и другие музыкальные принадлежности, дорогие пуховые одеяла и многие другие вещи – было переписано, а затем конфисковано. С собой им разрешили взять только одно место весом не более десяти килограммов, включая одеяла. Прошу выяснить, что стало с двумя этими несчастными. Заранее вам признателен». Как и в сотнях других подобных случаях, Визенталь переслал это письмо в еврейскую общину Вены.