Симпозиум мыслелетчиков
Шрифт:
— Я знаю… только то, что ничего не знаю.
Януш А. Зайдель
Консенсор
Михаль — врач-терапевт — снял очки и расправил плечи. Повернул вращающееся кресло к окну, откинул спинку и с удовольствием стал разглядывать весеннюю зелень на широком газоне, раскинувшемся под окнами поликлиники. Напротив, на крыше Института гомоидальных автоматов, рывками сменяли друг друга цифры установленных там электронных часов. Было четырнадцать пятьдесят
«Пожалуй, на сегодня хватит, — подумал Михаль и спрятал рецептурник в ящик стола. — Тридцать два пациента за день — это слишком много, даже если пользоваться Автодиагностором!»
Часы напротив шли безобразно медленно. Робкий стук в дверь кабинета прервал размышления Михаля, он сокрушенно вздохнул, громко сказал: «Войдите!» и, не глядя, бросил, как всегда:
— Снимайте с себя все и ложитесь на Диагностор. На что жалуетесь?
— И-эх, дохтур, чтой-то у меня свербить и свербить! Эва, тута вот, под лебрами. Этак, понимаешь, жжеть и печеть! — ответил хриплый бас.
Михаль поднял глаза и увидел ухмыляющуюся физиономию инженера Райсса.
— А, это ты, — обрадовался он. — Настроеньице у тебя, как всегда, на высоте. Даже шесть часов работы не вымочалили! Хорошо вам с вашими автоматами! Наверно, все за вас делают. А мне вот в эту пору — ну совсем не до шуток.
— Не завидуйте другому, даже если он… — назидательным тоном процитировал инженер начало какого-то древнего стихотворения. — Тебе-то что, ты имеешь дело с живыми людьми. С ними всегда как-то можно договориться, даже если они больны. А вот с испорченным автоматом не поговоришь…
— Это только кажется… Придет иной бедолага, действительно больной, а толком объяснить, что у него болит, где и как, не может. Автоматический диагностор тоже не всегда может решить…
— Да, да, — прервал Райсс. — Мы говорили об этом несколько месяцев назад, помнишь? Я обещал подумать. Ну, вот, я кое-что и придумал…
Инженер открыл портфель, достал несколько коробочек, соединенных сетью проводов, какие-то держатели, электроды, зажимы.
— Если у тебя есть немного времени, я сейчас все установлю. Это приставка к Диагностору. Мое собственное изобретение. Совершенно гениальное! Но мне важно знать твое мнение…
— Может, ты наконец скажешь, в чем дело? — нетерпеливо вставил врач.
— Это Консенсор, — сказал инженер и с отверткой в зубах полез на четвереньках под диагностическое кресло, таща за собой гирлянду коробочек, прикрепленных к проводам.
— Вынь изо рта отвертку и говори четче. Консер… что?
— Кон-сен-сор, или сочувствователь, — сказал Раисс, выползая из-под кресла и забираясь для разнообразия под стол врача. — Подержи электроды. Или сразу приложи к локтям и вискам и сядь.
— А зачем? Хочешь меня обследовать? Неужто я так скверно выгляжу? — заволновался Михаль. — He в этом дело. С помощью моего прибора
Михаль недоверчиво взглянул на вылезающего из-под стола Райсса.
— Очередная шуточка? Прикажешь верить, что этот прибор в самом деле так действует? И, говоришь, все так просто? Но ведь это же будет переворот в диагностике, революция в медицине!
— А ты что думаешь, конечно, переворот! Я, брат, шучу, шучу, а уж коль возьмусь за что-нибудь по-серьезному, так… Сейчас сам увидишь.
— Это было бы изумительно! Вместо того чтобы вдаваться в долгие и бесплодные разговоры на тему «что у вас болит», я моментально почувствую, что это — либо печень, либо аппендикс, либо…
— А как гуманно! — подхватил с улыбкой инженер. — Полное сопереживание у врача и пациента. Когда это изобретение распространится, отомрет поговорка «чужую беду рукой разведу». Во всяком случае, в отношении врачей. Они будут чувствовать чужую беду и боль одновременно со своими пациентами до тех пор, пока их не вылечат.
— У меня уже сейчас мурашки по коже бегают при одной мысли о старушке, которая регулярно приходит ко мне со своей подагрой! Итак… попробуем!
— Милости просим! Я оставлю тебе прибор на несколько дней, потом отрегулирую его как следует. Пока что это кустарщина, как видишь, опытный образец. Но если хочешь, мы можем уже сейчас провести опыт. Ты надел электроды? Там есть обозначения. Прекрасно. Я ложусь на диагностическое кресло. Теперь включи вон тот контакт и поверни переключатель.
Михаль минуту сидел в напряжении, потом не выдержал.
— Э-э, да ты здоров, старик! — разочарованно сказал он. — Или же твоему сочувствователю грош цена! Во всяком случае, я ничего не чувствую… О-о-о!!!
Михаль вдруг сорвался с кресла, схватившись за то место, где спина теряет свое благородное название.
— Что это было?
— Ничего особенного. Наука требует жертв! Я всадил себе булавку в ягодицу, — с невинным видом пояснил Райсс.
Михаль смотрел на парнишку и ухмылялся.
— Итак, ты утверждаешь, что у тебя болит здесь?
— О-о-о, еще как болит, доктор!
— Надо думать, и здесь у тебя тоже побаливает?
— Еще больше, доктор!
— Знаешь что, — врач дал пареньку легкий подзатыльник и уселся за стол. — Марш отсюда и отправляйся в школу. По какому предмету у вас сегодня контрольная?
— Но у меня…
— Перестань. Так по какому?
— По интегральным уравнениям… — буркнул паренек, опуская голову.