Симранский Цикл Лина Картера
Шрифт:
Затем грянул один, последний, но самый внушительный громовой раскат и на мгновение все ритуальные свечи, что зажёг Фриндольф, вспыхнули ярче, словно раздуваемые слабым ветерком. И кости и давно разложившаяся плоть Вульга начали срастаться на глазах у его убийцы. Труп захлестнула волна восстановления и затем давно умерший мальчик с трудом поднялся на ноги. Нагой Вульг стоял перед своим хозяином, бледный, трясущийся и похожий не на того, кто вернулся с того света, а, скорее, на того, кто долго страдал каким-то тяжёлым недугом и был готов отправиться в загробный мир. Вульг не произнёс ни слова, но незамутнённый ужас в его глазах, когда он вновь увидел Фриндольфа, являл собой жалкое зрелище.
— А, маленький ты негодяй! — злорадствовал Фриндольф. — Думал, что избежал заслуженного наказания, верно? Но я по-прежнему твой хозяин и даже смерть не избавит тебя от моей власти или от обращения, которое ты полностью заслужил! — С этими словами
Взяв лопату с длинной рукояткой, Фриндольф мрачно затолкал труп Вульга, который быстро разложился до того состояния, как было перед вызовом, в чулан, где собирался хранить мальчика между воскрешениями. Он ничуть не утешился — мальчик пострадал совсем недостаточно и повторное наказание не было ни так приятно, ни так радостно, как он ожидал. Он подумал, что, когда в следующий раз возвратит Вульга, то даст ему несколько дней или недель на восстановление сил, и что этот юнец и до своей гибели умом не отличался. Таким образом он мог сделать смерть этого отродья более затянувшейся и томительной, и Вульг всё время будет в ужасе ждать своей заслуженной казни, что само по себе уже жуткая кара. Однако на следующий раз, когда Фриндольф стал вызывать дух Вульга, ничего не произошло. Не появился никакой дух, не гневался никакой бог, и труп так и оставался смердящим прахом. На это была причина.
В своём рвении ещё раз наказать Вульга (потому что Фриндольф никогда не считал убийством то, что сделал), а затем избавиться от мерзкого и зловонного трупа, Фриндольф забыл совершить второй переписанный им ритуал, тот, который отсылал дух назад в загробный мир. Это означало, что, когда он во второй раз вызывал Вульга из потустороннего мира, Вульга там не было. Вместо этого дух Вульга бродил по улицам Морденхема, незримый и неосязаемый почти для всех, а тех, что могли видеть призраков, поблизости не оказалось. Вульг был не очень-то доволен. Три года назад он не отправился ни в блаженство, ни на муки, но всего лишь в серое царство, куда попадали те, кто не был достаточно хорош для одного места или достаточно плох для другого. Многие утверждают, что это тоскливое и непривлекательное место, но Вульг, сравнивая его с бедностью и нуждой своих ранних лет, и страданиями и унижениями более поздних, вообще не считал это плохим местом и был бы рад провести в нём остаток вечности. И при этом он не был от Фриндольфа в восторге. Вульг умер, веря, что его последнее наказание было огромной несправедливостью, как и уйма предыдущих наказаний, каким подвергал его торговец. Поскольку последнее избиение отправило его в лучшие условия, такое обхождение он мог простить. Однако то, что его вытащили назад, для дальнейших издевательств, меняло всё дело. Может, Вульг и происходил из бедного квартала, но он понимал, что бывший хозяин нарушил множество законов, и человеческих и божественных, выдернув его назад из загробного мира. Это было гораздо хуже, чем всё, что Фриндольф причинял ему в прошлой жизни и на сей раз Вульг действительно был готов защищаться от своего бывшего хозяина. Он не мог стать призраком. Гневных призраков возвращает в мир живых их собственная воля и ярость, ради возмездия или справедливости. Вульга же выдернули назад, в мир, против его воли. Предположительно, дух того, кто не смог попасть на тот свет, перерождается, зачастую более низшим созданием, чем человек. Как правило, такие перевоплощённые выказывают больше разума и осознанности, чем обычные животные и даже некоторые люди. Однажды, когда Фриндольф вышел прогуляться, большая собака, прежде не выказывавшая признаков свирепости, разъярилась и бросилась на него. Фриндольфа сильно покусали в обе руки и ноги, прежде чем ему удалось отогнать собаку, треснув её по голове своей тростью. Несколько лет спустя, лошадь, которая до сих пор покорно возила Фриндольфа, вдруг так сильно лягнула купца, что тот прохромал остаток жизни. Лошадь отвели на бойню, но покалеченной ноге торговца это не помогло. С тех пор казалось, что каждая беспризорная тварь в городе ополчилась на Фриндольфа. Его жалили пчёлы. Его кусали москиты. Бродячая кошка повадилась вопить под окном его спальни и её никак не удавалось поймать. Несколько месяцев подряд голубь, по всей видимости, нарочно подкарауливал Фриндольфа, особенно если тот облачался в новый наряд. Как могла простая птица распознать, когда он надевает хорошую одежду — вопрос, на который никто не мог ответить. Как-то раз на Фриндольфа набросился даже попугай. Коммерсант проходил мимо торгующей животными лавки, со множеством необычных тварей в клетках, когда цветистая птица из джунглей, внезапно ополчилась на Фриндольфа и начала обзывать его так, что любой мог у неё поучиться. Гневное нападение Фриндольфа на птицу только намного ухудшило положение, поскольку его удары разбили деревянную клетку, разделявшую человека и птицу. Прежде чем его остановили,
Странно, но никто, даже сам Фриндольф, не заподозрил, что это мог быть разгневанный дух убитого мальчика, у которого отняли не только жизнь, но и упокоение в загробном мире и даже саму человечность. Почему Фриндольф так никогда и не догадался — тайна, поскольку это знание было у него под рукой, в книгах, что позабытыми лежали у него на столе. Быть может, мстительные боги затмили ему глаза, поэтому он не смог уразуметь, откуда явилась его кара и как справиться с этой напастью. А, может, он отвергал это и обманывал себя домыслами, что не имеет никакого отношения к этим враждебным существам, что эта беда никак не связана с его собственными злодеяниями. Как и следовало ожидать, подавленный удручающими неприятностями и любезно повторяемыми Вульгом «случайностями», Фриндольф не дожил до преклонных лет. После его кончины — избитым, изжаленным, искусанным и постаревшим раньше срока, наследники Фриндольфа обнаружили в его подвале труп Вульга. Они поспешно захоронили его снова и заплатили священнику, чтобы он упокоил призрака. Так Вульг возвратился в страну смерти, которую предпочёл миру живых. Некоторые утверждают, что силы, правящие мёртвыми, карают Фриндольфа и впредь, навеки лишив возможности его вновь добраться до Вульга, но откуда им это знать?
Что известно точно — бедные родственники, столь презираемые Фриндольфом, унаследовали его дом и деньги. Будучи не столь богатыми как Фриндольфова родовая ветвь, они нашли свою новую жизнь комфортной и роскошной, и не чувствовали желания проклинать судьбу, что та не сделала их ещё богаче. Книги по магии отдали отошедшей от дел ведьме, которая точно не злоупотребила бы ими, поскольку давно ослепла. Тем не менее, они никогда не связывали слуг договором и были заметными фигурами в движении за запрет в Морденхеме кабальной традиции.
Или, по крайней мере, так рассказывают эту историю в Симране.
Роберт М. Прайс
Добрый симранин
Одним зимним днём некий человек возвращался после удачной торговой поездки в свою деревню дальней дорогой, когда шайка разбойников накинулась на него, словно стая шакалов. Они забрали всё, что у него было, даже меховые одежды. По своему обыкновению, они избили его так, что бедняга оказался на волосок от смерти, и бросили умирать от холода на высоком горном перевале. Когда они уже пропали из виду, он почти перестал ощущать свои руки и ноги. Он утратил надежду выжить и начал возносить молитвы, вспоминая те из них, которым когда-то его научила мать.
Но затем у него подпрыгнуло сердце, когда он увидал тени приближающейся группы людей. Это был священник Заркуны, в прекрасных облачениях, окружённый рабами и наложницами, уделивших несчастному разве что презрительный взгляд.
Час спустя появилась другая фигура — аскетический почитатель Пиндола, трёхголового божества. Но и этот человек ничуть не обратил внимания на чьё-то присутствие, поскольку раненый уже впал в беспамятство, а аскет находился в мистическом экстазе, когда проходил мимо.
Чуть позже, когда солнце закатилось и душа несчастного приготовилась покинуть тело, появился третий прохожий. И вот, это оказался один из тех самых разбойников, которые так жестоко обошлись с несчастным несколькими часами ранее! Видимо, когда он ушёл вместе со своими сотоварищами, его замучила совесть и, устыдившись, он не мог разделить веселье своих собратьев. Когда всех их свалила выпивка, он выбрался из лагеря и отыскал дорогу назад, к месту, где они напали на того человека. Его бывшая жертва лежала там, едва подавая признаки жизни. Приподняв ему голову, грабитель пальцем в перчатке раздвинул губы и влил одну-единственную струйку вина.
Позаботившись о нём таким образом, этот нежданный благодетель задумался, что же делать. Внезапно он склонился, завернул окоченевшее тело несчастного в плащ и взвалил его на плечи, будто пастырь, несущий одинокую овцу. По тайному пути, известному лишь Братству Воров, он добрался до ближайшего постоялого двора.
Войдя в продымлённый зал, он освободил на одном из длинных столов место для избитого человека, чья кровь вновь разогрелась. Разбойник отозвал в сторонку трактирщика, давно ему знакомого и прошептал: — Вот, я сберёг несколько серебряных монет, которые мы у него забрали. Возьми и заботься о нём, покуда он не поправится. Что до меня, я должен убраться подальше, прежде чем моё отсутствие обнаружат. Может быть, я вернусь весной.