Символисты

Гиппиус Зинаида Николаевна

21 мая 1921

Валерий Брюсов

Предчувствие

Моя любовь – палящий полдень Явы,Как сон разлит смертельный аромат,Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,Здесь по стволам свиваются удавы.И ты вошла в неумолимый садДля отдыха, для сладостной забавы?Цветы дрожат, сильнее дышат травы,Чарует всё, всё выдыхает яд.Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, —Играть, блуждать, в венках из орхидей,Тела сплетать, как пара жадных змей!День проскользнет. Глаза твои смежатся.То будет смерть. – И саваном лианЯ обовью твой неподвижный стан.

25 ноября 1894

Творчество

Тень

несозданных созданийКолыхается во сне,Словно лопасти латанийНа эмалевой стене.Фиолетовые рукиНа эмалевой стенеПолусонно чертят звукиВ звонко-звучной тишине.И прозрачные киоски [5] 1,В звонко-звучной тишине,Вырастают, словно блестки,При лазоревой луне.Всходит месяц обнаженныйПри лазоревой луне…Звуки реют полусонно,Звуки ластятся ко мне.Тайны созданных созданийС лаской ластятся ко мне,И трепещет тень латанийНа эмалевой стене.

5

Беседки (франц. kiosque).

1 марта 1895

Из цикл А «Meditations»

IV

Свиваются бледные тениВидения ночи беззвездной,И молча над сумрачной безднойКачаются наши ступени.Друзья! Мы спустились до края!Стоим над разверзнутой бездной —Мы, путники ночи беззвездной,Искатели смутного рая.Мы верили нашей дороге,Мечтались нам отблески рая…И вот – неподвижны – у краяСтоим мы в стыде и тревоге.Неверное только движенье,Хоть шаг по заветной дороге, —И нет ни стыда, ни тревоги,И вечно, и вечно паденье!Качается лестница тише,Мерцает звезда на мгновенье,Послышится ль голос спасенья:Откуда – из бездны иль свыше?

1895

«Люблю вечерний свет, и первые огни…»

Люблю вечерний свет, и первые огни,И небо бледное, где звезд еще не видно.Как странен взор людей в медлительной тени,Им на меня глядеть не страшно и не стыдно.И я с людьми как брат, я всё прощаю им,Печальным, вдумчивым, идущим в тихой смене,За то, что вместе мы на грани снов скользим,За то, что и они, как я, – причастны тени.

4–5 октября 1899

Раб

Я – раб, и был рабом покорнымПрекраснейшей из всех цариц.Пред взором, пламенным и черным,Я молча повергался ниц.Я лобызал следы сандалийНа влажном утреннем песке.Меня мечтанья опьяняли,Когда царица шла к реке.И раз – мой взор, сухой и страстный,Я удержать в пыли не мог,И он скользнул к лицу прекраснойИ очи бегло ей обжег…И вздрогнула она от гнева,Казнь – оскорбителям святынь!И вдаль пошла – среди напеваЗа ней толпившихся рабынь.И в ту же ночь я был прикованУ ложа царского, как пес.И весь дрожал я, очарованПредчувствием безвестных грез.Она вошла стопой неспешной,Как только жрицы входят в храм,Такой прекрасной и безгрешной,Что было тягостно очам.И падали ее одеждыДо ткани, бывшей на груди…И в ужасе сомкнул я вежды…Но голос мне шепнул: гляди!И юноша скользнул к постели.Она, покорная, ждала…Лампад светильни прошипели,Настала тишина и мгла.И было всё на бред похоже!Я был свидетель чар ночных,Всего, что тайно кроет ложе,Их содроганий, стонов их.Я утром увидал их – рядом!Еще дрожащих в смене грез!И вплоть до дня впивался взглядом, —Прикован к ложу их, как пес.Вот сослан я в каменоломню,Дроблю гранит, стирая кровь.Но эту ночь я помню! помню!О, если б пережить всё – вновь!

Ноябрь 1900

Кинжал

Иль

никогда на голос мщенья

Из золотых ножон не вырвешь свой

клинок…

М. Лермонтов

Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,Как и в былые дни, отточенный и острый.Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,И песня с бурей вечно сестры.Когда не видел я ни дерзости, ни сил,Когда все под ярмом клонили молча выи,Я уходил в страну молчанья и могил,В века, загадочно былые.Как ненавидел я всей этой жизни строй,Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,Не веря в робкие призывы.Но чуть заслышал я заветный зов трубы,Едва раскинулись огнистые знамена,Я – отзыв вам кричу, я – песенник борьбы,Я вторю грому с небосклона.Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,Как прежде, пробежал по этой верной стали,И снова я с людьми, – затем, что я поэт.Затем, что молнии сверкали.

1903

Из цикла «Картины. На улице»

X. На скачках

Люблю безумное стремленьеК столбу летящих лошадей,Их равномерное храпеньеИ трепет вытянутых шей.Когда в начале свежи силы,Под шум о землю бьющих ног,Люблю задержанной кобылыУверенный, упругий скок.Люблю я пестрые камзолы,В случайный сбитые букет,И финиш, ярый и тяжелый,Где миг колеблет «да» и «нет».Когда счастливец на прямуюВыходит, всех опередив,Я с ним победу торжествую,Его понятен мне порыв!Быть первым, вольно одиноким!И видеть, что близка мечта,И слышать отзвуком далекимУдары ног и щёлк хлыста!

1903

«Желтым шелком, желтым шелком…»

Желтым шелком, желтым шелкомПо атласу голубомуШьют невидимые руки.К горизонту золотомуЯрко-пламенным осколкомСходит солнце в час разлуки.Тканью празднично-пурпурнойУбирает кто-то дали,Расстилая багряницы.И в воде желто-лазурнойЗаметались, заблисталиКрасно-огненные птицы.Но серебряные змеи,Извивая под лучамиСпин лучистые зигзаги,Беспощадными губамиЛовят, ловят всё смелееПтиц, мелькающих во влаге!

1905

I X. Антоний

Ты на закатном небосклонеБылых, торжественных времен,Как исполин стоишь, Антоний,Как яркий, незабвенный сон.Боролись за народ трибуныИ императоры – за власть,Но ты, прекрасный, вечно юный,Один алтарь поставил – страсть!Победный лавр, и скиптр вселенной,И ратей пролитую кровьТы бросил на весы, надменный, —И перевесила любовь!Когда вершились судьбы мираСреди вспененных боем струй, —Венец и пурпур триумвираТы променял на поцелуй.Когда одна черта делилаВ веках величье и позор, —Ты повернул свое кормило,Чтоб раз взглянуть в желанный взор.Как нимб, Любовь, твое сияньеНад всеми, кто погиб, любя!Блажен, кто ведал посмеянье,И стыд, и гибель – за тебя!О, дай мне жребий тот же вынуть,И в час, когда не кончен бой,Как беглецу, корабль свой кинутьВслед за египетской кормой!

Апрель 1905

Из цикла «Элегии и буколики: Вечеровые песни»

1. Сумерки

Горят электричеством луныНа выгнутых длинных стеблях;Звенят телеграфные струныВ незримых и нежных руках;Круги циферблатов янтарныхВолшебно зажглись над толпой,И жаждущих плит тротуарныхКоснулся прохладный покой.Под сетью пленительно-зыбкойПритих отуманенный сквер,И вечер целует с улыбкойВ глаза – проходящих гетер.Как тихие звуки клавира —Далекие ропоты дня…О сумерки! милостью мираОпять упоите меня!