Символисты

Гиппиус Зинаида Николаевна

1901

На горах

Горы в брачных венцах.Я в восторге, я молод.У меня на горахочистительный холод.Вот ко мне на утеспритащился горбун седовласый.Мне в подарок принесиз подземных теплиц ананасы.Он в малиново-ярком плясал,прославляя лазурь.Бородою взметалвихрь метельно-серебряных бурь.Голосилнизким басом.В небеса запустилананасом.И, дугу описав,озаряя окрестность,ананас ниспадал, просияв,в неизвестность,золотую росуизлучая столбами червонца.Говорили внизу:«Это – диск пламезарного солнца…»Низвергались,

звеня,омывали утесызолотые фонтаны огня —хрусталя заалевшего росы.Я в бокалы вина нацедили, подкравшися боком,горбуна окатилсветопенным потоком.

1903

Осень

1

Огромное стеклов оправе изумруднойразбито вдребезги под силой ветра чудной —огромное стеклов оправе изумрудной.Печальный друг, довольно слез – молчи!Как в ужасе застывшая зарница,луны осенней багряница.Фатою траурной грачинесутся – затенили наши лица.Протяжно дальний визгокрестность опояшет.Полынь метлой испуганно нам машет.И красный лунный дискв разбитом зеркале, чертя рубины, пляшет.

2

В небесное стеклос размаху свой пустил железный молот…И молот грянул тяжело.Казалось мне – небесный свод расколот.И я стоял,как вольный сокол.Беспечно хохоталсреди осыпавшихся стёкол.И что-то страшное мне вдруготкрылось.И понял я – замкнулся круг,и сердце билось, билось, билось.Раздался вздох ветров среди могил:«Ведь ты, убийца,себя убил, —убийца!»Себя убил.За мной пришли. И я стоял,побитый бурей сокол —молчалсреди осыпавшихся стёкол.

1903

Отчаянье

Е. П. Безобразовой

Веселый, искрометный лёд.Но сердце – ледянистый слиток.Пусть вьюга белоцвет метёт, —Взревет; и развернет свой свиток.Срывается: кипит сугроб,Пурговым кружевом клокочет,Пургой окуривает лоб,Завьется в ночь и прохохочет.Двойник мой гонится за мной;Он на заборе промелькает,Скользнет вдоль хладной мостовойИ, удлинившись, вдруг истает.Душа, остановись – замри!Слепите, снеговые хлопья!Вонзайте в небо, фонари,Лучей наточенные копья!Отцветших, отгоревших днейОсталась песня недопета.Пляшите, уличных огнейНа скользких плитах иглы света!

1904

Прогулка

Не струя золотого винаВ отлетающем вечере алом:Расплескалась колосьев волна,Вдоль межи пролетевшая шквалом.Чуть кивали во ржи васильковГолубые, как небо, коронки,Слыша зов,Серебристый, и чистый, и звонкий.Голосистый потокЗакипал золотым водометом:Завернулась в платок, —Любовалась пролетом.На струистой, кипящей волнеНаши легкие, темные тени —Распростерты в вечернем огнеБез движений.Я сказал: «Не забудь»,Подавая лазурный букетик.Ты – головку склонивши на грудь,Целовала за цветиком цветик.

1904

В полях

Солнца контур старинный,золотой, огневой,апельсинный и винныйнад червонной рекой.От воздушного пьянстваонемела земля.Золотые пространства,золотые поля.Озаренный лучом, яспускаюсь в овраг.Чернопыльные комьязамедляют мой шаг,От всего золотогок ручейку убегу —холод ветра ночногона зеленом лугу.Солнца контур старинный,золотой, огневой,апельсинный и винныйубежал на покой.Убежал в неизвестность,Над полями легла,заливая окрестность,бледно-синяя мгла.Жизнь в безвременье мчитсяпересохшим

ключом:все земное нам снитсяутомительным сном.

1904

На вольном просторе

МуниЗдравствуй, —ЖеланнаяВоля —Свободная,ВоляПобедная,Даль осиянная, —Холодная,Бледная.Ветер проносится, желтью травы колебля, —Цветики поздние, белые.Пал на холодную землю.Странны размахи упругого стебля,Вольные, смелые.Шелесту внемлю.Тише…Довольно:ЦветикиПоздние, бледные, белые,Цветики,Тише…Я плачу: мне больно.

1904

Весенняя грусть

Одна сижу меж вешних верб.Грустна, бледна: сижу в кручине.Над головой снеговый серпПовис, грустя, в пустыне синей.А были дни: далекий друг,В заросшем парке мы бродили.Молчал, но пальцы нежных рук,Дрожа, сжимали стебли лилий.Молчали мы. На склоне дняРыдал рояль в старинном доме.На склоне дня ты вел меня,Отдавшись ласковой истоме,В зеленоватый полусветПрозрачно зыблемых акаций,Где на дорожке силуэтОбозначался белых граций.Теней неверная играПод ним пестрила цоколь твердый.В бассейны ленты серебраБросали мраморные морды.Как снег бледна, меж тонких вербОдна сижу. Брожу в кручине.Одна гляжу, как вешний серпЛетит, блестит в пустыне синей.

Март 1905

Успокоение

Ушел я раннею весной.В руках протрепетали свечи.Покров линючей пеленойОбвил мне сгорбленные плечи,И стан – оборванный платок.В надорванной груди – ни вздоха.Вот приложил к челу пучокКолючего чертополоха;На леденистое стеклоНогою наступил и замер…Там – время медленно теклоСредь одиночных, буйных камер.Сложивши руки, без борьбы,Судьбы я ожидал развязки.Безумства мертвые рабыТам мертвые свершали пляски:В своих дурацких колпаках,В своих ободранных халатах,Они кричали в желтый прах,Они рыдали на закатах.Там вечером, – и нем, и строг —Вставал над крышами пустымиКоралловый, кровавый рогВ лазуревом, но душном дыме.И как повеяло весной,Я убежал из душных камер;Упился юною луной;И средь полей блаженно замер;Мне проблистала бледность дня;Пушистой вербой кто-то двигал;Но вихрь танцующий меняОбсыпал тучей льдяных игол.Мне крова душного не жаль.Не укрываю головы я.Смеюсь – засматриваюсь вдаль:Затеплил свечи восковые,Склоняясь в отсыревший мох;Кидается на грудь, на плечи —Чертополох, чертополох:Кусается – и гасит свечи.И вот свеча моя, свеча,Упала – в слякоти дымится;С чела, с кровавого плечаКровавая струя струится.Лежу… Засыпан в забытьеИ тающим, и нежным снегом,Слетающим – на грудь ко мне,К чуть прозябающим побегам.

1904–1906

Ты

Меж сиреней, меж решетокБронзовых притих.Не сжимают черных четокПальцы рук твоих.Блещут темные одежды.Плещет темный плат.Сквозь опущенные веждыИскрится закат.У могил, дрожа, из келийЗажигать огниТы пройдешь – пройдешь сквозь ели:Прошумят они.На меня усталым ликомГлянешь, промолчишь.Золотое небо крикомОстро взрежет стриж.И, нарвав сирени сладкой,Вновь уйдешь ты прочь.Над пунцовою лампадкойПоднимаюсь в ночь.Саван крест росою кропит,Щелкнет черный дрозд,Да сырой туман затопитНа заре погост.