Синдбад

Резников Леонид

– Ничего не понимаю. Что здесь написано? Это не арабский!

– Конечно, не арабский, – подтвердил Сорви-голова. – Я же приобрел его в одной дикой северной стране, где бродят медведи и вечно невыносимый холод.

– Постойте, как вы сказали? Медведи? – Синдбад с сомнением уставился на Сорви-голову. – А ну-ка, дайте, я посмотрю, – протянул он руку, предварительно вытерев о белоснежную скатерть тонкой работы жирные пальцы.

– Э-э, оборванец, что ты смыслишь в грамоте! – с презрением в голосе сказал эмир, отодвигая руку с пергаментом.

– Ну,

и читайте тогда сами, раз такие умные, – Синдбад возмущенно скосил нижнюю челюсть и сам налил себе и Сорви-голове вина.

– Ладно, на, – подумав, согласился эмир.

– Не надо.

– На, говорю! Упрашивать еще тебя, оборванца. И вина мне налей!

– Да на здоровье, – буркнул Синдбад, наливая и эмиру, но меньше половины пиалы. Потом поставил кувшин и взял пергамент из толстых пальцев эмира. – Наоборот же надо, вот так. – Он перевернул лист и, хмуря брови, пробежал глазами по строчкам, вчитываясь в непривычное глазу написание букв.

– Ну, что там? – нетерпеливо поерзал эмир.

– Не торопите меня, почтеннейший!.. Ага! Значит, так: «Сей чудный прибор, изготовленный знаменитым мастеровым умельцем Данилой…»

– Постой, постой. Что такое «при-бор»? – уточнил эмир. Глаза его от выпитого уже немного косили.

– Прибор? – задумался Синдбад. – Это… как бы вам объяснить…

– Ты тут, того… не умничай, – погрозил ему пальцем эмир. – Нашелся тут…

– В общем, это такая сложная вещь, которую делают руками. Непонятно что у нее внутри, но она работает.

– Читай дальше, – отмахнулся эмир, ничего не поняв.

– В общем, тут сказано, что нужно произнести фразу: «Свет мой, зеркальце-скажи, мне ответь и покажи».

Эмир подхватил с колен зеркало и, сбиваясь на каждом слове, произнес кодовую фразу. Язык его уже начинал заплетаться.

Зеркало осталось совершенно равнодушно к его стараниям, по-прежнему отражая красную, несколько отекшую, с бусинками пота рожу великого эмира.

– Не работает, – пожаловался он. – Ах ты, мошенник! – замахнулся он зеркалом на Синдбада.

– Постойте! – спохватился тот. – Вот тут ниже сказано, что зеркало нужно настроить на язык говорящего.

– Так что же ты сразу не сказал, остолоп! – еще больше разгневался Нури ибн Кабоб. – Что нужно сделать?

– Так, – Синдбад вел пальцем по строчкам с перечислением языков. – Вот! Арабский. Два раза нажать на правый второй сверху завиток, а затем три раза на третий слева.

– Два, три… Ничего не понял, – уныло потряс головой эмир.

– Вай вах! Дайте сюда! – Синдбад вырвал из руки онемевшего от подобной наглости эмира зеркало и быстро проделал все необходимое. – Вот теперь пробуйте, – он вновь вложил зеркало в растопыренные эмирские пальцы и с гордым видом налил себе еще вина.

Тот не стал спорить и опять сбивчиво произнес фразу. Поверхность зеркала осветилась, в ней появились два прекрасных женских глаза с восточным разрезом.

– Что вам угодно знать, о добрый человек? – спросило зеркало, хлопая

ресницами.

– Ага! – радостно подпрыгнул эмир. – Хорошо я тебя не казнил, несчастный оборванец. Но это еще успеется. Так, мне угодно… А что мне, собственно, угодно?

Синдбад с Сорви-головой одновременно пожали плечами.

Эмир в растерянности почесал макушку.

– Покажи мне, э-э… мою дочь!

Глаза исчезли, а вместо них появился нежный изгиб девичьего стана, белая кожа, черные, ниспадающие на спину длинные влажные волосы. Девушка повернула лицо, словно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает – это была одна из прислужниц Амаль. Рядом в тумане прятались еще две фигуры. А помещение… Эмир, растерявшись от неожиданности и выпитого, не сразу дотумкал, что это, собственно, за помещение такое, где водятся нагие гурии. А когда до него дошло – баня! – он быстро зажмурился и прикрыл глаза ладонью, прижав зеркало к груди.

– Не надо гурий! – испуганно воскликнул он. – То есть, дочери! Ничего не надо, – сердце несчастного эмира колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.

– Что случилось, сиятельный Нури? – уточнил Сорви-голова, пытаясь попасть пиалой в губы.

Эмир посмотрел на него невидящим взглядом, схватил свою пиалу и разом опорожнил ее. Немного полегчало.

– Ох, это очень опасная вещь. Очень опасная! И ей надлежит пользоваться крайне осторожно, – боясь заглянуть в зеркало, он быстро сунул его обратно в ларец, шумно захлопнул крышку и закрыл его на ключ от греха подальше. Ключ он спрятал в глубокий карман халата. – Эй, бродяга! Налей еще вина.

– Сами вы… – огрызнулся Синдбад, но поднял кувшин и вылил остатки вина в эмирскую пиалу. – Кончилось, – с сожалением произнес он, зачем-то заглядывая в кувшин.

– Как… кончилось? – разозлился эмир. – Ничего не кончилось. Эй, кто там! Два, нет три кувшина, и живо, шайтан вас раздери!..

Глава 6. Вино – это зло!

– О, моя бедная голова! – застонал Синдбад, с трудом чуть приподнимая опухшие веки.

Первое, что бросилось в глаза – это небольшие оконца на серой, отделанной деревянными досками стене. В оконца врывались лучи солнца, текли золотистым ручьем в пыльном воздухе, и весело скакали по лицу несчастного, не выспавшегося Синдбада. Вернее, даже не скакали, а как бы мазали. Лизнет эдак и сместится, и опять, и еще раз.

Это немного раздражало. И еще Синдбада мутило. К тому же еще эта все время раскачивающаяся из стороны в сторону кровать. Жесткая кровать, очень жесткая, словно он лежал на голых досках, застеленных… неизвестно, чем застеленных, в общем. Простынь больше напоминала грязную и старую дерюгу. Странно, что такие кровати и простыни есть в эмирском дворце. Может, это слуги на таких спят?

– Эй, кто там! Прекратите раскачивать кровать, – зло бросил Синдбад, не оборачиваясь, через плечо и окончательно проснулся от собственного хриплого с похмелья голоса.