Синдром бодливой коровы
Шрифт:
— Сама не верю, — пробормотала Настя.
— Моя бывшая жена, — завел Вельямин старую песню, — никогда так за мной не бегала, как вы за этим типом.
— Он мне дико нравится, — мрачно сообщила Настя, чтобы не вдаваться в подробности. — Едем к «Московским новостям», я оставила там машину.
Когда они прибыли на место, Геракл сказал, охотно принимая щедрое вознаграждение:
— Если понадобится помощь — я по вечерам на бульваре! У меня там бизнес.
— Я денег не возьму, — категорически отказался
— Что же вы мне помогали? — удивилась Настя. — Милиционеру штраф заплатили за превышение?
— Просто мне скучно жить! — признался тот.
Настя вытащила смирного Петрова на улицу и повела к своей машине. Он шел за ней, словно козленок, разве что бубенцами не звенел.
— Сейчас поедем к моей подруге Люсе, — предупредила она. — Потому что одной мне, боюсь, с тобой, дружок, не справиться.
— Что я пил? — поинтересовался Петров, когда Настя, словно дитятю, пристегнула его ремнем безопасности.
— Вот уж не знаю! Но очень хочу узнать. Только не что пил, а с кем пил. Они тебе представились?
— Я ничего не помню.
— Это они тебе велели так говорить?
— Они? Меня что, украли инопланетяне? — с тоской в голосе спросил Петров. — Они высосали мои мозги?
— Какие еще инопланетяне?! — рассердилась Настя. — А мозгов у тебя нет, потому что смотришь всякую ерунду по телевизору!
Настя вырулила на шоссе и при этом, как водится, вцепилась обеими руками в руль.
— Хочется пить! — жалобно заныл Петров.
— Пить или выпить?
Петров горестно вздохнул, закрыл глаза и некоторое время сидел молча. Когда машина резко затормозила перед светофором, он удивленно поглядел на Настю и спросил:
— Вы кто?
— Ну-у… — протянула та. — Судя по всему, ты пил паленый тройной одеколон. Кстати, как тебя зовут?
— Петров.
— Если ты не в курсе, Петров — это фамилия. А зовут тебя как?
— Меня все так и зовут — Петров, — уперся он.
— А как тебя дома звали, когда ты был маленький?
— Гаденышем, — застенчиво признался тот.
— Оч-чень хорошо, — пробормотала Настя, развивая невиданную доселе для себя скорость.
Когда они подъехали к Люсиному дому, на улице уже стемнело. Она провела послушного Петрова по лестнице, держа его за сухую горячую руку. Лицо Петрова то и дело озаряла странная мерцающая улыбка.
В ответ на короткий звонок Люся открыла дверь и тут же зашикала:
— Ш-ш! Дети уже спят.
Люся была невысокой, пухленькой, но очень складной. Короткая мальчишеская стрижка придавала ей задиристый вид, а цепкие глаза, казалось, видели каждую вашу мысль, слежавшуюся в черепной коробке.
— К вам можно? — спросила Настя, напряженно улыбаясь. — Знакомьтесь: это Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.
— Здравствуйте,
Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.
— Третий мужчина за одни сутки? — возмущенным шепотом спросила Люся, изображая на лице бурю и совершенно не думая об ужасных мимических складках, которые могли подорвать ее красоту.
— Это не мужчина, — терпеливо пояснила Настя, — а вместилище информации. Внутри его есть сведения, которые позарез мне необходимы!
— Он что, съел какую-то квитанцию? — тупо спросила Люся.
— Он кое-что слышал!
— А зачем ты привезла его ко мне?
— Ну не к себе же мне везти его ночью! — зашипела Настя. — Совершенно незнакомый мужик. Возможно, он вообще — дитя порока.
— С чего ты взяла? — расширила глаза Люся.
— У него большой влажный рот. И брат у него «голубой». Пойдем на кухню, я тебе все расскажу.
Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к Другу.
— Знаешь, что? — предложила Люся. — Пожалуй, дитя порока я размещу на раскладушке возле твоей постели.
— Я привезла его сюда не для того, чтобы он отсыпался! — возразила Настя. — Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо допросить его прямо сейчас.
— Да мы его не разбудим!
— У тебя есть спиртное?
— Что-то очень дорогое и очень французское.
— Не думаю, что парень утончен до такой степени, — пробормотала Настя. — Хотя… Одет прилично и смекалист до невозможности.
Они налили в широкую бульонную кружку «Хеннесси» и начали осторожно приближаться к объекту, держа ее четырьмя руками.
— Отпусти-ка, — потребовала Настя и, подставив бульонницу Петрову под нос, покачала ее туда-сюда, чтобы пошел аромат.
Истекла целая минута, пока тот, не открывая глаз, сделал глубокий вдох, втянув внутрь трепетные ноздри. Потом последовал медленный выдох, и ноздри хищно распрямились.
— Оживает, — прошептала Люся, завороженно глядя на дитя порока, которое яростно захлопало ресницами.
Сейчас Петров был до странности похож на киношного монстра, которого в соответствии со сценарием невзначай пробудили к жизни глупые люди. Чары пали, когда он, повинуясь осторожным понуканиям, приплелся на кухню и сделал из бульонницы несколько больших жадных глотков. Нездешние глаза его прояснились, тряпочные мускулы внезапно обрели упругость, а в позвоночнике вместо ватных шариков вновь застучали камушки.
— Это вы! — воскликнул Петров, с неподдельным чувством посмотрев на Настю. — Вы не бросили меня!