Синдром бодливой коровы
Шрифт:
Настя тут же взвихрилась, словно пыль под метлой, и в два прыжка оказалась возле стола. Папка лежала в самом верху. Она схватила ее и коленкой задвинула ящик. Потом снова метнулась к дивану, откинула обложку и, приподняв диванную подушку, уже в раскрытом виде разложила папку под ней. Чтобы было удобнее читать, Настя встала на колени и засунула под приподнятый край диванной подушки голову.
В папке лежала всего одна компьютерная распечатка — листочек, густо заполненный сведениями о каких-то людях. Здесь были фамилии, адреса, телефоны, занимаемые должности,
Тогда она решила запомнить что-нибудь одно, но твердо. Выбрать оказалось легко. Одна фамилия в середине списка была обведена красным. Воровато оглянувшись на дверь, Настя прочитала: "Медведовский Леонид Леонидович. 1960 года рождения. Гендиректор фирмы «Восток-Спецпроект». Ниже было написано:
«Супруга Лариса Львовна». Лариса Львовна была безжалостно зачеркнута. И на полях стоял восклицательный знак.
Дверь мягко дрогнула, и за секунду до того, как она открылась, Настя успела хлопнуть углом диванной подушки. Папка осталась под ней — Что с вами, милая? — спросил Ясюкевич, увидев Настю на коленях возле дивана. — Что вы делаете?
— Одиночество раздирает меня! — воскликнула та, принимаясь истово биться головой о мягкую обивку. — Не оставляйте меня одну, доктор! Не оставляйте никогда!
Озадаченный доктор, который и в голове не держал, что у подобранной им девицы и в самом деле какие-то проблемы с психикой, схватил ее под мышки и водрузил на диван.
— Вижу, детка, вам действительно необходимо расслабиться, — заявил он.
— Вино очень расслабляет меня! — возвестила Настя, надеясь, что он уйдет на кухню, а она в это время затолкает папку обратно в стол. — Или чай, — добавила она, подумав, что вино может находиться в комнате в баре. А чай-то уж точно на кухне.
Однако на кухню Ясюкевич не пошел, а уселся рядом и ласково обнял Настю за плечи. Эта ласковость была неприятной. Наверное, потому, что Настя боялась Ясюкевича. Она была уверена: он замешан в убийствах, поэтому ей все казалось в нем опасным — умные глаза с жесткими зрачками, ухоженные усы, под которыми пряталась несмываемая усмешка, руки с сильными артистичными пальцами.
— Душечка, — приятным, хорошо поставленным голосом сказал он, — доверьтесь мне, я вас и без вина расслаблю.
Он наклонился к Насте и провел усами по шее. Ее скрутило от ужаса. «Может, укусить его? — подумала Настя. — Впрочем, нет, он ведь доктор, сдаст в приют для психов, никогда не выберешься. Господи, наведи на ум! Подскажи, что делать?!»
— Не надо каменеть, котеночек, — пробормотали усы прямо в вырез Настиного платья. — Отпусти себя, дай себе волю!
Он ловко накрыл губами ее рот, и Настя непроизвольно зажмурилась. Он целовал ее мастерски, и пахло от него изысканным горьким одеколоном, и Настя подумала, что именно так пахнет дорогая смерть. Смерть, за которую хорошо заплатили.
Неожиданно ей в голову пришла любопытная мысль.
«Мужчины
Когда усатый отстранился, чтобы дать ей отдышаться, она распахнула глаза и, уставившись на него, воскликнула:
— Ах, доктор! Вы такой.., аппетитный! — Доктор усмехнулся. — Такой.., загорелый! — Он прикрыл глаза. — Словно покрыты хрустящей корочкой! — Он в немом вопросе вскинул брови. — Мне хочется вас съесть! — крикнула Настя зверским голосом и кинулась ему на шею.
— Ласточка, подожди, — засмеялся тот, пытаясь отстраниться.
Ему это не удалось. Настя схватила его двумя руками за уши и начала наносить беспорядочные поцелуи в лоб, глаза, щеки и подбородок.
— М-м-ма! Какой персик! — вопила она, наступая острыми коленками куда попало. — Такой ароматный! — Она повалила его на диван.
— Подожди! Что ты собираешься делать? — отбивался тот.
— Собираюсь съесть тебя! Выпить твою кровь! Тогда мне уже никогда не будет одиноко! Ты всегда будешь во мне!
— Не всегда, а до первого стула, — пробормотал он, пытаясь схватить ее за запястья.
Однако Настя работала на чистом адреналине, и ему это не удалось.
— Гыр-р-р! — сказала она и пребольно укусила его за плечо.
— Да чтоб тебя! — рассердился Ясюкевич, сообразив наконец, что любовной игрой здесь и не пахнет. — У тебя и в самом деле полная башка тараканов?!
— Если бы у меня были хотя бы тараканы! Но у меня никого нет… А я так хочу кого-нибудь!
— Кого? — прокряхтел Ясюкевич.
— Тебя! — рявкнула Настя. — Я одинокая охотница на мужчин! — Она так сильно обняла его за шею, что едва не раздавила его кадык. — Почему-то они все бросают меня…
— И неудивительно! — прохрипел тот, ощутив, как в нем что-то хрустнуло.
— Но ты! Ты всегда будешь со мной. Ты первый согласился согреть меня поцелуем.
— Я погорячился.
— Любимый! — простонала Настя, всем весом упав на его напрягшийся живот. — Обещай, что с этой минуты ты будешь рядом до конца моих дней.
— Да! — прохрипел тот. — Я буду рядом. Только с завтрашнего дня. Сегодня у меня дел.., очень много.
— Я останусь здесь и, пока ты работаешь, буду лежать на коврике и обвивать твои ноги! — низким голосом сообщила Настя.
— Ноги — это, должно быть, волнующе! Послушай, цыпленочек, я хочу тебе что-то показать. Что-то удивительное. Подожди, остановись!
Усатый кое-как скрутил ей руки и поднялся с дивана, после чего отскочил от Насти, словно от гремучей змеи.
— Это твоя сумочка? — тяжело дыша, поинтересовался он.
— Да, мой фараон! — в нос простонала она, глядя на него снизу вверх.
— Дай ее сюда!
Ясюкевич вышел в коридор, держа Настину сумочку двумя пальцами. Здесь он открыл входную дверь и спросил:
— Там есть что-нибудь ценное?
— Конечно! — удивилась та.
Тогда доктор размахнулся и одним легким движением выбросил сумочку на лестничную площадку.