Синдром бодливой коровы
Шрифт:
— Да не, просто дребанутая, — не согласился второй, лениво почесав руку.
— Вишь, униформа на ней, — заспорил первый. — И злобный нрав так и прет наружу. Они там, на конференции, друг дружку разогрели, ща начнут выходить, на простой народ кидаться.
— Ты чего это про меня сказал? — прищурилась Настя, подходя ближе. — Какая я тебе феминистка? Ты чего женщин оскорбляешь, мент заплесневелый?
Милиционеры не успели больше и рта раскрыть, как сзади подскочил какой-то живчик и воскликнул:
— Ошибаетесь! Она
Она из группы «Идущие строем». Или «В ногу». Верно я говорю, Ангелина?
— Это которые книжки на площадях рвут? — спросила сзади лоточница, подгребая к себе поближе те брошюрки, которые только что листала Настя.
— А вы читали Сорокина? — встрял какой-то человек с головой в виде огурца. — Я бы его тоже порвал.
— Кого бы ты порвал? — набросилась на него сердитая Настя. — У тебя сил не хватит даже листок из записной книжки вырвать!
— Ангелина… — задумчиво пробормотал первый милиционер, глядя вдаль. — Не Маня, не Катя — Ангелина! Еще есть Хакамада. Все у них, у политиков, с вывертом. Не живут, как простые люди!
— Глядите, что там? — заинтересовалась лоточница, привстав на цыпочки.
Все посмотрели на улицу, где по кругу ходило человек шесть-семь воинственно настроенных личностей с самодельными плакатами в руках. На плакатах с разной степенью корявости было написано: «Долой Болотова! Даешь Перехватова!»
Милиционеры страшно заинтересовались.
— Пойди приведи какого-нибудь, — предложил первый второму.
Тот не стал спорить и отправился на улицу. Через некоторое время он вернулся, ведя в фарватере белокурую оторву в шортах и босоножках без пятки. Она была загорелой, длинноногой и, по всему видать, страшно распущенной. Плакат «Нет — Болотову!» несла на плече, словно котомку.
— Ну? — спросил первый мент, который, видно, был у них за главного. — По какому поводу митингуем?
— А я откуда знаю? — пожала плечами девица и вытянула изо рта жвачку. — Мне заплатили, чтобы я немножко поносила эту штуку. — Она потрясла плакатом. — Вот я и ношу.
— Орать будете? — строго спросил страж порядка. — Помидорами кидаться? Бутылки бить?
— Мне ничего такого не говорили, — равнодушно ответила девица и выдула пузырь.
— А документы у вас есть? — нахмурился тот.
— Да чего ты ко мне пристал! — рассердилась девица, изо всех сил работая челюстями. — С какой стати я тебе документы буду показывать? Я ведь не лицо кавказской национальности!
— Вы держите в руках плакат неясного содержания.
— У нас что, запрещено картонки к палкам приделывать? — повысила голос блондинка.
— Да! — поддержала ее Настя. — У нас нынче, менты дорогие, демократия! Если вы знаете, с чем ее едят.
— Знаем, знаем, — закивали менты. — Адокументики все же позвольте.
Блондинка совершенно точно не хотела показывать им свои документы. Она бросила плакат на пол и начала качать права,
— Я свободная гражданка! — кричала блондинка, наскакивая на милиционеров. — Я могу ходить с чем хочу и как хочу Хоть голая!
Сказав так, она внезапно загорелась свежей идеей и стащила с себя желтую майку. Под ней обнаружился кружевной лифчик, который блондинка, не задумываясь, расстегнула. Дело было минутное. Сдернув бюстгальтер, она ловко прикрутила его к верхушке плаката.
Все вокруг уставились на ее грудь. Кто-то ахал, кто-то смеялся, кто-то тупо молчал. Но на грудь смотрели все.
И никто не смотрел на лицо.
— Эх, да что там! — крикнула Настя, мгновенно оценив ее почин. — Поддерживаю такую демократию!
Моя страна — моя демократия!
Она рванула на себе блузку и, зажмурив глаза, махом обнажилась до пояса. Толпа зашевелилась и загалдела.
— Что там такое? — спросил голос откуда-то с задворок.
— «Идущие вместе» очередную акцию устроили! — сообщила лоточница. — Голые будут ходить!
— В знак чего?
— Как всегда. Путина поддерживают.
— А ему это надо?
Настя была уверена, что милиционеры немедленно скрутят их с блондинкой, заставят прикрыть нагое тело и повезут в участок. В конце концов, они находятся в центре столицы! В этом дурацком офисном здании наверняка полно иностранцев! Однако милиционеры вовсе не собирались делать ничего подобного. Они выбрались из толпы и заняли место наблюдателей где-то с самого края. Настя не могла поверить, что осталась стоять в одной юбке на глазах у десятков людей.
— Пошли! — кивнула ей блондинка и протянула плакат, куда прикрутила и Настин лифчик тоже. Та с благодарностью схватила транспарант и выставила перед собой, словно щит, загородив лицо. Сумочку пришлось повесить на шею и перекинуть за спину.
— Вот придурки! — кричала блондинка, пробираясь к выходу. Настя, ни жива, ни мертва, семенила за ней.
Типы из «КЛС», которые стояли у входных дверей, ее, конечно, не остановили. Они увидели только плакат и идущую под ним голую женскую грудь, которая, судя по всему, страшно куда-то торопилась.
«Это ужасный сон! — думала Настя, очутившись на улице. — Наяву такого со мной произойти просто не могло!» Она зажала плакат между коленок и принялась напяливать на себя скомканную кофточку. Вокруг нее продолжали ходить разномастные личности, скандируя:
— Пе-ре-хва-тов! Пе-ре-хва-тов!
Сунув плакат кому-то из них в руки, Настя на дрожащих ногах кинулась прочь. Верхняя часть ее шелкового гарнитура, словно знамя, реяла над толпой.
— Ну? — придержав все остальные слова, катавшиеся у него на языке, спросил Ясюкевич у одного из своих людей, уже час бегавших по офисному центру.