Синдром Кандинского
Шрифт:
– Все это, конечно, интересно, - сказала Наташа.
– Допустим, я вам поверила и сегодня, например, пойду на танцы. Вы считаете, что со мной произойдет что-нибудь интересное?
– Ф-фу, танцы, - разочарованно сказал Антон.
– Хотя можно и танцы. Какая разница? Только я не вижу в этом ничего глупого. Вы заранее соберетесь и пойдете веселиться, как все. Что же здесь глупого? Все так делают. Скорее всего вы простоите весь вечер у стенки. Насколько я понял, вы не знаете, как там себя вести. Вернее, забыли. Там ведь тоже свои законы. Вот если вы, ни о чем не помышляя, проходя мимо и увидев танцплощадку,
– Антон разлил остатки вина и неожиданно предложил: - Давайте выпьем на брудершафт.
– Обожаю пить с красивыми мужчинами на брудершафт, - рассмеявшись, ответила Наташа.
– Только здесь как-то неудобно.
– Ерунда, - сказал Антон.
– Никто же не знает, кем мы приходимся друг другу.
– Антон внимательно посмотрел на Наташу и добавил: - Какая же вы трусиха!.. А может, даже и ханжа.
– Нет, я не ханжа, - ответила Наташа.
– А, кстати, это будет считаться глупым поступком или умным?
– Пока не знаю, - ответил Антон.
Они скрестили руки, не торопясь выпили вино и три раза поцеловались, причем Наташа, целуясь, пощекотала ему губы кончиком языка.
Время летело быстро. Посетители приходили и уходили. Как-то незаметно опустел пляж, а солнце, изрядно потускневшее, опустилось ближе к морю и увязло у горизонта в жирных окровавленных облаках. С моря задул легкий бриз, и листья платана над столиком затрепетали, зашелестели мишурным шелестом. Нагретый камень медленно остывал, воздух стал более прозрачным, а море из бирюзового сделалось грязновато-белесым, словно в него влили молока и хорошенько размешали.
Антон, облив себя вином, безрезультатно пытался носовым платком стереть с белых брюк яркое розовое пятно, а Наташа наблюдала за ним и заплетающимся языком говорила:
– Бедный Антошка, тебе совершенно не во что переодеться?
– Ерунда, - ответил Антон, - одним пятном меньше, одним больше.
– Мы сейчас пойдем ко мне, и я выстираю брюки, - сказала Наташа. Только вначале к тебе.
– Ты не передумала?
– спросил Антон.
– Смотри, втянешься, проклинать потом будешь.
– Нет, - упрямо ответила Наташа.
– Я только один раз. Ты обещал, Антон. Я, как и ты, хочу всего попробовать. Я многое видела в этой жизни, многое перепробовала, но это...
– Наташа понизила голос, оглянулась и заговорщицки прошептала: - Давно хочу попробовать морфий. А втянусь, черт с ним. Будем вместе кочевать по стране, а когда устанем, выроем в лесу берлогу и заляжем туда на веки вечные. Я буду твою лапу сосать, а ты - мою. Ты согласен помереть со мной в одной берлоге?
– Согласен, - ответил Антон.
– Берлогу в лесу мы можем вырыть прямо сегодня. Пойдем в лес?
– Только вначале к тебе, - сказала Наташа.
– А потом хочешь - в лес, хочешь - по дрова.
– Ну. тогда вперед, - сказал Антон и поднялся со стула. Он помог встать Наташе, удержал её, когда она опасно качнулась к низким перильцам, и, взяв её за руку, сказал: - Держись,
– Береги силы, Антошка, тебе ещё берлогу копать, - сказала Наташа и громко икнула.
– Пардон, - извинилась она и запоздало прикрыла рот ладонью.
До Чанба они добрались, когда уже совсем стемнело. Антон пру раз ошибся калитками, затем нашел-таки нужный дом и, оставив Наташу под деревом, сходил на разведку. Во дворе было тихо, в хозяйском доме работал телевизор, а в каморке напротив играли в карты. Двери были открыты, и оттуда то и дело раздавались смех и громкие возгласы: ЄБез двух... кто играет семь бубен...є
Антон вернулся к калитке, позвал Наташу, и они быстро прошмыгнули к нему в комнату.
– Я не буду включать свет, - сказал он.
– Не надо, - игриво ответила Наташа.
– Я знаю, как выглядит этот клоповник. Лучше не видеть. А где тут можно сесть? Посади меня, Антон, а то я упаду.
– Она обхватила его шею руками и зашептала: - Вот видишь, я уже падаю.
– Вот сюда, - прошептал Антон, - здесь кровать.
– О кровать, мечта моя, кровать, - пропела Наташа.
– Ты знаешь, я хочу тебя, но борюсь с собой и буду бороться до последнего. Ты понял, до последнего.
– Борись, борись, - усаживая её, ответил Антон.
Наташа отцепила руки и затихла, а Антон повалился спиной на кровать и через некоторое время пробормотал:
– Я полежу немного, отдохну...
– Что?
– удивилась Наташа.
– Ты бросил меня на самом краю это поганой больничной койки?
– Больничной?
– рассеянно проговорил Антон.
– Почему больничной?
– Он закрыл глаза и почувствовал, как уносится куда-то в чернильную темень, из глубины которой, словно из трубы, до него едва-едва доносился голос Наташи:
– Предатель! Наркоман! Затащил меня в свою халупу и бросил одну в темноте.
Он почувствовал, как кто-то толкает его в бок, пристраивается рядом. Затем на грудь ему легла чья-то голова, и он машинально принялся гладить эту голову. Неожиданно в неопределенном далеке, в беспросветной темени, он увидел белую точку, которая быстро увеличивалась в размерах. Вскоре Антон сумел разглядеть в этой точке женскую фигуру. Затем она приобрела знакомые очертания, а ещё через некоторое время он увидел, что это Лена. Она летела к нему навстречу сквозь черный бездонный космос, широко раскинув в разные стороны руки и ноги, и медленно кружилась, словно крылья мельницы. Антон едва успел схватить её за руку, и, остановив друг друга, они ещё долго кружились, пока Антон не привлек Лену к себе. Он обнял её, и Лена, как когда-то, прильнула щекой к его груди.
– Ты спишь?
– спросила она.
– Нет, что ты!
– встрепенулся он.
– Я приехал сюда, чтобы найти тебя.
– Правда?
– услышал он.
– Повтори это ещё раз.
– Я приехал сюда, чтобы найти тебя, - повторил Антон.
– Посмотри, я снова в белом смокинге. Посмотри на меня. Я снова такой, каким был, когда мы с тобой познакомились.
– Ты сильно поседел, - сказала она, - и смокинг твой совсем не белый.
– Да, он немножко грязный, - ответил Антон.
– Это я упал. Это ерунда. Главное, я нашел тебя, Леночка.