Синдром Коперника

Левенбрюк Анри

— Транскраниалы? Вы говорите так… словно их много…

Лицо старика прорезала циничная улыбка. Казалось, моя наивность его забавляла.

— По всему миру их уже несколько десятков тысяч, Виго. В одной Франции насчитывается шесть тысяч транскраниалов. Шесть тысяч. Добровольцев. Они прекрасно себя чувствуют. И они слышат чужие мысли.

Помимо воли я опустился в кресло, стоявшее напротив министра. Конечно, я пришел сюда за ответами, но подобных откровений не ожидал. С каждой минутой мне все труднее было поверить, что это реально.

Я даже подумал, не издевается ли надо мной министр? Но он казался вполне серьезным. И что хуже всего, какой бы невероятной ни выглядела его история, в ней все сходилось. То, что я узнал до сих пор, только подтверждало ее. Делало ее до жути правдоподобной.

— Вы никогда не задумывались, что провоцирует ваши приступы?

Я промолчал. Даже пожелай я ответить, у меня не осталось на это сил.

— Видите ли, приступы у первого поколения транскраниалов начинаются по двум причинам. Во-первых, их вызывают сильные эмоции. Страх, радость, грусть, тревога… А во-вторых…

Он помолчал, глядя на раскаленный кончик своей гаваны.

— А во-вторых, присутствие другого транскраниала.

Он посмотрел на меня, словно хотел оценить действие своих слов. И я действительно был в шоке.

— Именно так, Виго. Каждый раз, когда у вас начинается приступ, велика вероятность того, что поблизости находится другой транскраниал. За последние годы вы наверняка встречали их куда чаще, чем можете себе представить. И не только в центре «Матер»…

Невольно я припомнил, как часто приступы случались со мной в определенных местах… в Дефанс, Данфер-Рошро, в катакомбах… Теперь все вставало на свои места. Но мне никак не удавалось признать невозможное. Наконец, принять немыслимое.

— Откуда… Откуда вы все это знаете, если, как вы утверждаете, ушли из фирмы «Дермод»?

И снова наивность моего вопроса вызвала жалостливую усмешку.

— Что вы себе вообразили, Виго? Большинство влиятельных политиков основных стран мира в курсе происходящего! Вы не отдаете себе отчета в важности Протокола! Воображаете, будто проектом такого уровня может руководить группка экстремистов? Спуститесь на землю! Протокол 88 — международный проект, ставка в котором — не что иное, как управление эволюцией всего человеческого рода! Это вам не жалкий бред об учениках чародея…

— Оттого что вы многочисленны и могущественны, вы еще не перестаете быть ничтожными учениками чародея, Фаркас…

— Послушайте, Виго, если вам приятнее так думать, это ваше право… Я могу понять, что вам трудно смириться с правдой. Но возвращаясь к вашему вопросу, я продолжал внимательно следить за развитием Протокола 88, хотя и покинул «Дермод» еще в 1989 году. Возможно, вас это удивит, молодой человек, но с тех пор мое единственное вмешательство в программу имело целью вывести вас, Виго, из Протокола 88 в момент, когда он, на мой взгляд, стал слишком опасным из-за дикой идеи «Дермода» довести вас до самоубийства…

Внезапно министр Фаркас показался мне жалким.

С отвратительным малодушием он уже пытался оправдываться.

— И я также добился того, чтобы вас поместили в приемную семью, — продолжал он, — и чтобы вам подобрали работу…

— Вы сама доброта, Фаркас.

Он как будто не заметил моего сарказма.

— Это было нелегко, но в конце концов «Дермод» уступил. Они шли на огромный риск. Взамен они потребовали, чтобы вы наблюдались у врача в центре «Матер» и чтобы вам сделали последнюю серию ТМС для глубокого воздействия на гиппокамп…

— Зачем?

Министр пожал плечами, словно ответ был очевиден:

— Чтобы стереть вашу память, Виго.

Чтобы стереть мою память. Я не шизофреник. У меня нет ретроградной амнезии, вызванной острой параноидальной шизофренией. Правда в том, что я позволил грязным подонкам испортить себе мозги.

На мгновение лицо Фаркаса скрылось за дымным облачком. Он положил сигару в пепельницу.

— Мне это совсем не нравилось, но только на таких условиях они согласились вывести вас из Протокола.

— Почему меня? С чего вдруг такая милость?

Министр нахмурился. Я заметил его бегающий взгляд. Серьезное выражение лица.

— У меня были на то свои причины.

Я покачал головой. Мне уже опротивела его манера играть с правдой. Меня тошнило от недомолвок, лжи, неожиданных признаний — всех тех уловок, из которых, должно быть, складывалась повседневная жизнь и карьера этого человека.

— Значит, из первых двадцати подопытных я единственный, кого вывели из Протокола? Все другие остались? — спросил я недоверчиво.

— Да. Разумеется. Кроме Рейнальда, который вконец спятил. Что до него, то Протокол, как вы выражаетесь, действительно «попортил» ему мозги. Но это был риск, на который вы согласились. По правде говоря, я даже пытался его вытащить: как и вам, я нашел ему приемную семью, устроил у Фейерберга… Но этот психопат в итоге обвел нас вокруг пальца. И это повлекло за собой катастрофические последствия, о которых вам известно. Мы слишком поздно поняли, что он способен выполнить свои угрозы. Это наша единственная ошибка. Мы недооценили степень безумия Рейнальда. И тут все пошло наперекосяк. Поверьте, я бы предпочел всего этого избежать, Виго. Я сделал все, что мог.

— Не пытайтесь обелить себя, Фаркас, вы такой же мерзавец, как и все остальные.

— Я снова напоминаю вам, Виго, что вы доброволец. И я вывел вас из Протокола против вашей воли. Против вашей воли! А тогда вы упорно хотели продолжать… И ваш теперешний гнев, хотя я и могу его понять, так же нелеп, как и бесполезен.

— Итак, вам не в чем себя упрекнуть?

Он не ответил. Я подождал. Он пару раз затянулся сигарой.

— В таком случае вам не о чем волноваться, Фаркас. Раз вы невинны, как младенец, вам ничто не грозит, когда мы завтра сообщим прессе все подробности этого дела…