Синдром отсутствующего ежика
Шрифт:
С утра в субботу папа почувствовал себя очень плохо. И мама, поначалу сдержанно согласившаяся побыть с мальчиками вечером пару часов, перезвонила и предупредила, что детей привозить не надо, она собирается вызывать папе «Скорую», если не снизится давление и не установится пульс.
Я решила взять их с собой. И даже уже представила, как Ийка, сжав губы, рассмотрит мальчиков, обязательно спросит о них как-нибудь обидно для меня – потому что обидится сама, что я на ее освободившееся место тут же нашла детишек, о которых принялась рьяно заботиться. Может, это и было бы ей полезно?
Но вышло по-другому.
Мальчики поначалу никак не могли решить, как же им поровну поделить две машинки, две лопаты и два мяча. Но через какое-то время на площадке каждый нашел себе подходящую компанию, и они стали возиться и драться по отдельности, с ровесниками.
Я же нашла себе лавочку, почти совсем просохшую на ярчайшем солнце от зимней влаги, села на нее, задрала голову и смотрела на сосны и небо, пока не заболела шея. Тогда я откинулась на спинку и просто сидела, глядя вокруг, почти ни о чем не думая, наслаждаясь воздухом, теплом и весной.
Мы гуляли так долго, что на обратном пути Владик, забравшийся ко мне на руки, заснул, и Гриша, полусонный, молчал. Лишь подходя к дому, он вдруг спросил меня:
– Тетя Саша, а почему ваша дочка домой не приходит?
Я ответила так, как думала:
– Потому что у нее богатый папа, и ей кажется, что он живет в каком-то особом мире. Знаешь, как если бы можно было попасть вдруг в сказку.
– А он точно живет в сказке? – заинтересованно спросил мальчик.
– Точно не живет, Гриша. Но Ийка этого не знает. Просто, имея деньги, можно покупать много красивых и полезных вещей.
– А каких?
– Например, таких, какие не могу купить Ийке я.
– А как же вы без них обходитесь? – спросил меня Гриша, еще не задумывавшийся, вероятно, бедны или богаты они с его мамой Лилей.
– Ты правильный вопрос задаешь. Чего-то мне действительно не хватает, например, надежной и удобной машины, на которой можно ездить по вызовам и на дачу. Ну, а без других вещей можно легко обойтись.
– А что еще можно в том мире… куда она ушла? – задумчиво спросил Гриша, и я поняла, что как-то не так объяснила ему. Как бы и он не понял, благодаря мне, что действительно есть где-то, совсем рядом, отделенный невидимой чертой, мир богатых и счастливых людей.
– Гришенька, как бы тебе сказать… Это все же не сказка. И знаешь, в чем разница? Сказочный мир существует сам по себе, хотим мы того или нет, и с ним ничего не может случиться. Даже если книжку забудут и ни разу не откроют за двести лет, там будут жить те же герои, и через двести лет какой-нибудь мальчик найдет ее, начнет читать, и они все снова оживут в его воображении… И он к ним туда попадет и будет с ними столько, сколько захочет. Понимаешь?
– Да, – кивнул Гриша.
– А мир богатого человека… Он может закончиться в любую минуту. Деньги приносят много несчастий. Хорошо бы иметь денег столько, чтобы на все хватало, и еще оставалось на завтра, но не столько, чтобы жить и бояться, что с тобой или твоими близкими из-за денег
Я была практически уверена, что Лиля не разговаривает с Гришей на подобные темы, хотя давно уже пора. Он же смотрит телевизор, слышит разговоры в школе. Он, как все мы, живет в другой стране, не в той, в которой родились мои родители и мы с его мамой. Удивительной иронией обернулся программный лозунг коммунистов: «Мы новый мир построим – кто был ничем, тот станет всем!» Ведь снова повторилось все то же. Неужели никуда не уйти от стремления каждого второго быть царем, или главным министром, или хотя бы придворным? Хотя чему тут удивляться – ведь даже цветочки не хотят расти одинаково – лезут, перегоняя друг друга, торопясь разрастись, занять больше места, вытянуться выше, чтобы получать больше солнца и тепла. И чем грубее, непритязательнее цветок, тем проще ему расти и крепнуть, затеняя и забивая соседей…
Но только имею ли право я, такая умная, говорить что-то мальчику? Я, которая явно не то и не теми словами говорила Ийке…
Я замолчала. Гриша тоже молчал, и я видела краем глаза, как он идет и смотрит на меня.
– Смотри, пожалуйста, вперед, куда идешь, – пришлось даже сказать мне.
– А ваша дочка когда-нибудь… вернется из того мира? – спросил Гриша, сразу послушно отвернувшись от меня и глядя прямо перед собой.
Я постаралась улыбнуться. Кажется, так нужно делать, когда очень не хватает света внутри.
– Думаю, что да. Мне хочется так думать. Хотя, если ей в том мире повезет… Не знаю. Пока, наверно, она собирается ждать своего счастливого дня.
Гриша совершенно по-взрослому серьезно и очень грустно посмотрел на меня.
– Но вам же без нее плохо!
– Мне сейчас станет плохо, Гришенька, если мы срочно не сядем на автобус, – сказала я, с трудом переводя дух и перекладывая прикорнувшего на моем плече Владика на другую сторону. – Друг твой что-то очень тяжелый сегодня. Объелся, наверно, блинчиков.
– Он мне не друг! – тут же сказал мирный, добрый Гриша и вознамерился дернуть Владика за ногу, а я еле успела отвернуться вместе с малышом.
Убеждать – бесполезно. Вероятно, так проявляется скрытая агрессия – должна же она где-то вылезти у мальчика, постоянно обижаемого мамой, единственным близким и самым любимым человеком. Да и Владик – не подарок, задиристый и вредный, хотя и совершенно очаровательный на вид малыш.
После позднего обеда Владик без разговоров пошел сам на диван, лег и тут же уснул. Гриша ложиться не стал, сел с большой книжкой сказок в кресло и так сидел, глядя на одну и ту же страницу – спал с открытыми глазами или бродил в своем мире.
Я, глядя на них, решила – Владик проспит не меньше двух часов, а Грише нянька не нужна. Так не съездить ли мне очень быстро к Ийке? Я позвонила ей, телефон оказался выключенным. Тем более надо поехать и… попросить ее включить телефон. Должна же она общаться с подружками, узнавать новости про свою школьную жизнь. Мне все не хотелось верить, что Ийка больше не вернется в школу.
Я быстро собралась, сказала Грише, что съезжу к дочке. Он понимающе кивнул:
– Если Владик проснется, я с ним буду играть. У нас как раз есть одна игра…