Синдром отсутствующего ежика
Шрифт:
– Очень приятно, – процедила красотка и переступила порог, осторожно оглядываясь, как будто боясь наступить в какую-то гадость.
Я хотела предложить подстелить ей под ее новенькие модные галошки салфетку, но сдержалась. Больше, чем приличия, меня удержал нежный горьковатый запах, наполнивший нашу прихожую. Запах тонкий и завораживающий переплетающимися нотами: вот свежая и горькая, только что сорванная полынь, вот роскошная южная роза, перебившая на секунду своим сладостным ароматом все остальные оттенки запахов, вот
– Ваня! – неожиданно гаркнула красотка в комнату, где стояла полная тишина с тех пор, как я открыла дверь.
Я заглянула в комнату. Гриша сидел с отстраненным видом и рисовал. Я подумала, надо обязательно потом взглянуть, что же именно он в этот момент рисовал. А Владика видно не было.
– Ваня! – повторила красотка, и папа Владика вслед за ней, взглянув на меня и кашлянув, позвал:
– Сынок! Поехали домой! Мама приехала! У нас большой праздник! Посмотришь, какая у меня теперь машина!
Я чуть удивленно взглянула на папу Владика – когда он машину-то новую успел купить, если недавно еще лежал в больнице? Хотя, кажется, теперь это дело нехитрое. Можно прямо по дороге из больничной палаты заехать в салон да за полчаса оформить покупку, были бы деньги да охота…
Выглядел он очень хорошо. Я почему-то думала, что у него будет рука на перевязи и нога прихрамывать – ведь он лежал на растяжке. Но папа Владика шагал отлично, стоял ровно, бодро махал руками. В общем, подлечили его хорошо. Если, конечно, лечили…
– Ой, забыли! – рассмеялся он. – Это же вам. Александра Ви… – Он на секунду запнулся. – Витальевна! Это вам! – Он протянул мне очень большую коробку, на которой была нарисована пузатая бутылка, по всей видимости, коньяка, находящегося внутри. Вот и подарок есть главврачу на юбилей, уже легче. Юбилей в сентябре, но коньяк же может стоять хоть десять лет. – И еще вот это…
Второй подарок тоже оказался ценным – любой подружке сгодится: огромная коробка конфет, напоминающая упаковку пазлов на две тысячи штук.
– Спасибо, – пришлось сказать мне.
– И вам спасибо! – кивнул папа Владика. – Выручили нас невероятно! Мы вот с Машенькой помирились, пока я болел… Да, малыш? – он нежно взглянул на супер-Машу.
Та, похоже, устала от светского раута и нетерпеливо ответила:
– Я не понимаю, где Ваня!
– Он, наверно, спрятался, – объяснила я. – Вла… – Я запнулась. – Он любит так играть. Вы должны его найти.
– Что это такое? Больше месяца не видел мать и прячется от нее! – вскинулась красотка. – Иван!
– Послушайте… – попыталась урезонить ее я, тут же вспомнив бледного и неохотно говорящего Владика, каким я увидела его в конце марта, когда папа в панике вызывал любых врачей, в том числе и меня. – Поищите его, он – вон там, за креслом.
– Иван! Немедленно вылезай!
– Сынок! Вылезай, а то сейчас… кресло взорвется! – нашелся его отец.
Из-за
– Ванечка! Подойди ко мне! Вот я, например, по тебе соскучилась! А ты?
Мне пришлось пройти за кресло, взять Владика, вжавшегося в мягкую спинку кресла и дрожавшего. Не думаю, что он вспоминал, как мама бросала его через прихожую. Скорей всего, он почти забыл это. Дрожал он от ее резкого крика и нервного тона, который передался даже мне. Я почувствовала, как меня стало поколачивать. Мне захотелось одновременно пошире открыть форточку, включить обогреватель, накрыться пледом и выпить горячего чая, поплотнее закрыв за сверкающей красоткой дверь.
Я взяла Владика на руки и понесла к родителям.
– Эт-то что еще такое? – строго спросил папа Владика. – Что это за мужик, которого на руках носят?
– Лет через пятнадцать он будет мужиком, – все-таки ответила я папаше, чувствуя свое право вмешаться. – А пока он – малыш.
– Так… – Папа взял Владика с моих рук и поставил на землю.
Могу себе представить, если бы кто сейчас взял папу Владика и с силой поставил его, да так, что стукнули бы подошвы и подогнулись коленки. Что бы он сделал? Вытащил бы пистолет и начал стрелять? А Владик сел на пол и отчаянно заревел.
– Ну-ка… – Папа Владика подтолкнул его в спину, пытаясь заставить замолчать, толкнул не сильно и не больно, но, конечно, обидно. И Владик заревел еще сильнее.
Я заглянула в комнату. Гриша перестал рисовать и напряженно смотрел в зеркало, в котором было хорошо видно, что происходит в прихожей.
Он растерянно взглянул на меня и чуть приподнялся. Я покачала головой:
– Родители – имеют право…
– Александра… Ви… ну, в общем… еще раз спасибо! Мы пошли!
Я быстро вернулась в прихожую, где стоял готовый Владик – в шапке, застегнутый доверху на молнию, и уже не плакал. Теперь он, как зачарованный, смотрел на свою красавицу маму. Кажется, малыш стал понимать, что к нему вернулась мама. Вряд ли он до этого осознавал, что она ушла от него и от папы. Но знал, что ее нет поблизости.
– Гриша! – позвала я. – Пойди попрощайся с… – Я запнулась. Не называть же и мне Владика теперь Ваней? – Со своим другом.
Гриша тут же встал и пришел в прихожую. Не обращая никакого внимания на родителей Владика, он протянул малышу руку, и тот, очень серьезно глядя на друга, пожал ее. На меня Владик посмотрел лишь мельком. Это естественно – слишком маленький еще человек, совсем другие законы внутренней жизни. Думаю, спроси его, он бы ответил, что я тоже иду с ним. Ведь я была рядом последние три недели… Гриша вдруг побежал в комнату и вернулся с большим листом, на котором он что-то рисовал.