Синдром самозванца
Шрифт:
— Ого, какой порядок! — сказала Диана и даже присвистнула.
Она окинула взглядом стройные ряды папок, расставленных по порядку на подоконниках. На каждом корешке красным маркером я вывел номер тома, а один из листов с флипчарта расчертил под оглавление (в каком томе какие материалы дела находятся) и повесил его на стену на булавки с красными флажками на кончиках.
— Круто, да? — спросил я. — Порядок всегда вдохновляет. Ну, по крайней мере меня.
— Не то слово. А почему ты не написал вчерашний вопрос? Про то, что Отлучный жил с Тумановым в одном номере в Лос-Анджелесе.
— А, об этом… Я уже выяснил, в чем дело. Посмотри
— Судья не просто так замяла эту историю? — спросила Диана и взяла бумаги со стола. Это был не весь приговор, а лишь его часть. Полный текст документа занимал целый том уголовного дела. — Подожди, я не очень понимаю, что это значит… «Суд расценивает показания свидетеля Р. Туманова о факте совместного проживания в номере отеля в городе Лос-Анджелес, штат Калифорния, в указанный период как попытку предоставить подсудимому алиби из чувства ложного товарищества, поскольку защитой не предоставлено доказательств этому факту…»
— Согласен, формулировка кривоватая, — сказал я. — Если коротко, то Роману суд не поверил. Адвокат притащил в суд бумагу из отеля с отказом предоставить информацию о проживании пилотов. Авиакомпания в пух и прах поругалась с этой сетью отелей из-за долгов, и те теперь не предоставляют вообще ничего. А в кадровых документах не сохранилось доказательств, что ребят поселили вместе. Вот такая странность.
— Ну, это можно проверить!
— Конечно, можно. Даже нужно, вот пусть детективы этим займутся.
— Мне кажется, мы быстрее и эффективнее это сделаем.
Я постучал маркером по белой доске, на которой было написано: «Профиль преступника».
— Вот что мы должны сделать быстро и эффективно, Диана, — сказал я. — Если по ходу дела мы будем находить дыры, то покажем на них. Но расследовать это преступление я не нанимался. Я не следователь. Для этого существуют следственные органы и частные детективы. За что они получают зарплату? Насколько я знаю, у ПАР имеются детективы в штате. Вот пусть они и работают.
— Но тут делов-то…
— Именно. Проще пареной репы. И сделать это можно было прямо в ходе защиты в суде. Кто прошляпил? Точно не я. И не мне это подчищать. Вчерашняя встреча с Тумановым только подтвердила, что работа сделана плохо. Там не просто исправлять, там переделывать все надо. Но, еще раз повторюсь, меня наняли не для этого. Я свое дело должен сделать хорошо, а не заниматься чужим.
— Ладно, какой у нас план?
— Мы будем искать отражение преступника в его деяниях.
Я написал на доске:
Общая характеристика:
сильная нервная система, возможны органические изменения в мозге
склонность к лидерству
целеустремленность, энергичность
Базовое поведение: протестное, несогласное.
Базовая эмоция: презрение, отвращение.
Внешний вид:
Обеспечен.
Статусный: стабильные люксовые марки, классический стиль (одежда, аксессуары, автомобиль).
Практичная, удобная одежда; возможно, одинаковые футболки, джинсы, свитера —
Напряжен, собран.
Направляющая и ритмообразующая жестикуляция.
Стремится сократить дистанцию между собой и собеседником.
Качества поведения:
Настойчивый, уверенный в себе.
Высокая работоспособность.
Упорство в преодолении препятствий.
Лидерство.
Всегда доводит дело до конца.
— Это ты откуда все узнал? — спросила Диана, когда я закончил писать.
— Это то немногое, что удалось выжать из описания преступлений, — ответил я. — С очень высокой вероятностью у убийцы преобладает паранойяльный психотип личности. Собственно, все, что я написал на доске, — характеристика этого типа.
— С чего ты взял?
Скепсис Дианы я понимал. С ним сталкиваются все профайлеры, когда выдают на-гора первую характеристику преступника. На самом деле здесь ничего сложного нет, поскольку определение психотипа личности — нормальная практика работы криминальных психологов. Однако есть разница: криминологическое исследование преступников базируется на изучении личности уже известных и пойманных злодеев, в результате получается психологический профиль. А криминалистическое профилирование придумано, чтобы составить поисковый профиль. Но да, в какой-то момент один-единственный вывод о характеристике преступника дает очень много информации. Однако относиться к ней стоит скептически, поскольку каждый вывод требует проверки.
— Если основываться на семи радикалах: истероидный, эпилептоидный, паранойяльный, шизоидный, гипертимный, эмотивный и тревожно-мнительный, — то последние три относятся к неагрессивным, их мы сразу отметаем. Среди первых четырех уверенность в себе — а это очень яркая черта всех преступлений — присуща истероиду и параноику. Но у истероидного, как и у эпилептоидного, слабенькая нервная система, такое планирование и реализацию просто не вывезет. Истероиды обычно террористы. Эпилептоиды совершают тяжкие и особо тяжкие преступления, но редко убийства.
— А шизоид?
— Эти вообще не от мира сего, — ответил я, — тонкие, творческие натуры, замкнутые в себе и своем мирке. Такие обычно ритуальные преступления делают, особо изощренные, тщательно продуманные в исполнении, но небрежные по оставленным следам. Что они внутри себя наворотили, то в мир и выносят. Они не планировщики, не стратеги. И чаще сексуальные убийцы, нежели миссионеры.
— Получается, наш убийца паранойяльный миссионер?
— Да, — протянул я, — и тут есть одно очень смущающее меня обстоятельство.
Я смотрел на доску. Не сходится.
— Кажется, я поняла, — сказала Диана, — у этого психотипа стремление к лидерству. Дай угадаю: параноики — отличные организаторы, лидеры преступных сообщества, банд и террористических организаций.
— Соображаешь, — ответил я.
— Почему же тогда смущает? Очень даже сходится. Где ты видел, чтобы руководитель или лидер сам руки марал? Преступную банду наш убийца не создал, отсюда вывод — смог же найти какой-то способ и дело сделать, и руки не замарать. Но как?