Синдром самозванца
Шрифт:
Кира тем временем продолжила:
— Поэтому да, я как следует насела на Соню, чтобы она начала уже двигаться. Два года я слушаю клятвенные обещания провести повторное расследование. И никуда с места не сдвинулись. Вообще никуда. А денег вгрохано!
— Вы сейчас работаете? — спросил я.
— Конечно, — ответила Кира и даже, кажется, фыркнула, мол, как иначе. — Я в декрете сидела по два месяца с каждым ребенком. Моя бы воля — рожала бы под рабочий стол сразу няням в руки.
— А кем вы работаете?
— Директором, — ответила Кира. — Ну, не в смысле, что я директор компании.
— И у вас сейчас есть няня?
Кира кивнула.
— Да, и не одна. Младших они водят в школу и сад и на кружки тоже. Старшая вроде как сама справляется, но у меня большие сомнения теперь.
— Вы работаете из дома?
— Как все сейчас, гибридно. Пару дней из дома, остальное в офисе. Сегодня у меня отгул, утром ездила к врачу, днем навещали Пашу, а потом за продуктами в магазин.
Кира не производила впечатления человека угнетенного или в панике. Ничего подобного. Она была собрана, деловита и полна сил. Наверное, должность обязывает. Но все же ее муж осужден за тяжкие преступления, отбывает срок, и это может сказаться не только на ее семейной жизни, но и на карьере. Если я правильно понимаю, то нефтегазовый сектор, как правило, с сильным государственным участием. И там очень тщательно подходят к репутации кадров, особенно высокопоставленных. Не под угрозой ли должность Киры?
— А на вашей работе как сказалась вся эта история? — спросил я.
— Никак, — ответила Кира. — Когда Паше вынесли приговор, на работе уже все знали. Дело ведь освещалось в прессе, будь она неладна. Извините, Диана, не в ваш адрес, конечно. В принципе. Ну вот, все знали. И понимали, что меня уволить нельзя, я единственная кормилица троих несовершеннолетних, практически мать-одиночка. Если бы меня уволили, то я могла пойти в СМИ и рассказать об этом. В какой-то мере пресса меня защитила, так что пусть живут. Руководство, конечно, было недовольно и намекало мне на… кхм… варианты. Я сказала, что готова их рассматривать только ультимативно. Гоните — разберемся. Никто не стал. Сейчас уже, конечно, все забыли и всем плевать. Только новеньким говорят, что вот Кира Отлучная, у нее муж — маньяк.
— Вы не развелись?
— С какой стати? Паша невиновен. Не он убийца.
— А кто? — спросил я.
Кира замерла. Да-да, вопрос непростой, но вы, Кира, сами ведь это сказали. Если построить фразу так, что «не он убийца», то резонен вопрос — если не он, то кто? Когда не знаешь, говоришь: «он не убийца», подразумевая: он не убийца, а хороший человек.
— Откуда мне знать? — спросила она.
— Ну вот и мы не знаем. И как же быть? Как освободить Павла? — спросил я.
Кира свела брови.
— Вы хотите сказать, что это я должна вам сказать, кто убил тех стюардесс?
— Если знаете — конечно, должны, — ответил я. — Мы же одно дело делаем. Или нет?
— Но я не знаю.
— Вы помните, как Павел рассказывал вам про совместное проживание с Тумановым в Лос-Анджелесе? Вы не подумали, что у Павла с Романом были отношения? — спросил я.
Вопрос провокационный, и реакция на него мне очень не понравилась. Кира
— Кто? Паша с Ромой? Ну вы даете! Нет конечно. Не было у них никаких отношений. Они действительно жили в одном номере, это их авиакомпания поселила вместе. Так бывает, какой-то сбой.
— Почему же Павел это отрицает?
— Потому что Паша не считает нужным что-то доказывать. Он невиновен. Доказывать должны прокуроры, а не он. Это его позиция, и я его за это уважаю.
Она не врет, глаза по горизонтали влево. Обращается к аудиальной памяти, значит, на эту тему был разговор с Павлом. Так, нет, стоп, остановись. Нельзя только по глазам делать выводы. Это дополнительная информация, а не стопроцентный факт. Только в сериале «Обмани меня» разговор со свидетелем происходит в стерильной обстановке, где ему просто некуда смотреть и глазодвигательные реакции чистые и непорочные. В обычной жизни человек может посмотреть вправо не потому, что врет, а потому, что там кошка сблевала шерсть или молоко из кастрюли побежало.
— Было бы намного проще, если бы Павел объяснил ситуацию, — возразил я.
— Ну не будет он этого делать, — ответила Кира с нажимом.
— И это странно, Кира. Кажется, что ему просто нечего сказать, понимаете? Так это воспринял суд.
— Вот ваша задача как раз доказать, что все не так!
— Моя задача — составить профиль преступника и доказать, что Павел под него не подходит, — ответил я. — А пока все, что у меня есть на руках, свидетельствует об обратном. Он идеально вписывается.
— Не может быть.
— Но это так.
Взгляд у Киры стал настороженным. Она взяла чашку, налила в нее чай и поставила перед собой.
Я, конечно, лгал. Уже было ясно, что Павел не убийца. Но об убийствах он знал. И мне нужно было понять, почему он не пошел в полицию, почему позволил себя оговорить и сел в тюрьму. Почему он покрывает преступника?
Диана принялась тереть пятно на рубашке, я предпочел на это не смотреть. Но краем глаза заметил, что в кармане рубашки у Дианы лежит телефон. Странно, она обычно его держит в руках, не выпуская ни на мгновение.
— Давайте ваши вопросы, — сказала Кира.
Диана оставила рубашку в покое и включила диктофон.
У меня не создалось ощущения, что Павел Отлучный — идеальный семьянин, как заявляли Кира и другие свидетели со стороны защиты в уголовном процессе. Кира, конечно, пыталась его таковым представить, однако дьявол, как всегда, напортачил с деталями.
В их семье «плохим полицейским» была именно Кира, а это значит, что на ее плечах лежало бремя непростых решений, вроде лишить Илону всего компьютерного имущества, чтобы она впредь думала, чем рискует, когда не отвечает на уроках в школе. При этом ответственность за домашку тоже была на Кире, поскольку график Павла не способствовал привитию дисциплины ребенку. Получается, что в глобальных вопросах отец присутствовал как символ власти, фактическим же правителем была и остается Кира.