Синдром Золушки
Шрифт:
– Ну так ты спроси, что он пообещал итальянцам.
В глазах у Маши показались слёзы:
– Уже спрашивала. Он не помнит.
Дверь в Машин кабинет снова открылась, и на пороге возник Гуронов:
– Маш, у тебя к чаю чего-нибудь есть?
– Семён, у нас катастрофа.
Гуронов посмотрел на Алекса. Алекс пожал плечами. Тем временем Маша принялась повторно рассказывать, почему ее завтра уволят.
Дослушав печальный рассказ, Гуронов еще раз поинтересовался:
– У тебя есть к чаю сушки или пряники?
При этих словах Маша молча вытащила из сумки и бросила на стол пакет с маковыми сушками. Гуронов удовлетворённо кивнул и продолжил:
– А с итальянцами
– Ты что, не знаешь, что у Петрова всегда крайняя я?
– Маша, – Гуронов укоризненно посмотрел на нее. – Не будь нытиком и маловером. Кстати, небезызвестная тебе Марина из инновационного отдела, кажется, говорит по-итальянски.
– Эта та фифа, что ходит к Петрову чуть ли не в неглиже? Да она же дура безмозглая, все дело завалит!
Злые языки утверждали, что Маша была влюблена в Петрова, но никаких признаков их романа Алекс не замечал. Гуронов открыл пакет с сушками, взял несколько и довольно сказал:
– Ну а я о чем говорю?
На других этажах управления инновационный отдел за глаза цинично называли «девушки с Ленинградки» [3] . Дело в том, что Петров был честным парнем и не мог оставить бывших любимых девушек в беде. Другие игнорировали бывших любовниц, подозрительно смотрели на общих друзей или переезжали в другую съемную квартиру. Но не Петров! Сергей Вениаминович нанимал их на работу. Поскольку у многих курирующих чиновников тоже были свои любимые девушки, то со временем образовался целый отдел, в который все замы генерального опасались заходить, от греха подальше.
3
Секс-работницы с Ленинградского шоссе.
– Маш, если хочешь, я погуглю этих итальянцев, – предложил Алекс, – может, пойму, что им от Петрова надо.
Компьютер выдал с сотню ссылок на компанию итальянцев. Ознакомившись с миссией компании, Алекс открыл ссылку на их продуктовый портфель. Среди трех десятков различных препаратов значился опиатный препарат бупрофиллин. Вспомнив, какого феерического успеха «Фармстандарт» добился с другим опиатом – кодеином, Алекс залез в справочник Машковского, только для того, чтобы через минуту его захлопнуть. Бупрофиллин, хоть и был опиатом, не вызывал ни наркотической эйфории, ни привыкания – необходимых слагаемых мгновенного коммерческого успеха. Как известно, морфин был выведен на рынок малоизвестной аптекой, с которой началась одна из крупнейших в мире фармкомпания «Мерк». Аналогичным образом героин стал блокбастером для «Байера», а метадон для «Авентиса» и «Эли Лили». Все эти респектабельные ныне фармкомпании и сейчас входят в десятку богатейших в мире. По этому пути в России пошли «Фармстандарт» и «Верофарм», которые плотно посадили на кодеин практически всю страну. И если в 1827 году морфином предполагалось лечить зависимость от опиума, героином – уже от морфия в 1874-м, а метадоном – от героина в 1965-м, то кодеином в России решили лечить кашель и простуду. Над этическим аспектом – стоило ли спасать завод таким вот образом – Алекс думал еще несколько минут. Но предлагаемый итальянцами бупрофиллин для этого все равно не годился, так как не был наркотиком.
Итальянцы прибыли вовремя. Вместе с Алексом в переговорной их встречали, едва скрывая своё недовольство разрушенным рабочим днем, Валера и Гуронов. Маша благоразумно пряталась в своем кабинете, Петров еще не приехал, а единственный человек, говорящий по-итальянски, – ответственная за корпоративную презентацию Марина – опаздывала.
С легкой
– Добро пожаловать!
Видя, что гости не понимают по-русски, он перешел на английский:
– Позвольте представить мистера Лисицына и мистера Гуронова. Мистер Петров присоединится к нам через несколько минут.
Человек, которому Алекс пожал руку, не улыбаясь представил итальянскую делегацию:
– Мистер Пеллизоне-старший, Мистер Роберт Пеллизоне и мистер Антонио Пеллизоне. Меня же зовут мистер Врубич.
По фамилии и акценту Алекс понял, что перед ним серб или хорват, который наверняка прекрасно понимает и по-русски.
Все что происходило дальше, походило на кошмарный сон. Переговоры начались с маленькой проблемы: помимо отсутствия Марины и генерального, отсутствовал и договор о конфиденциальности. Найденный в почте недельной давности и тут же распечатанный злосчастный договор был без перевода, и Гуронов немедленно его подписал, вполголоса заметив Алексу, что в таком виде он все равно не имеет законной силы на территории Российской Федерации.
Настроение у Алекса явно улучшилось, когда появившаяся с получасовым опозданием Марина с ходу на итальянском начала стандартную презентацию «РосФарма».
– Сейчас посмотрим, как эта дивчина отрабатывает наши денежки. Мы же ей оплачиваем обучение в МГИМО, – подмигнул Валера Гуронову.
Однако Алексу снова стало очень тоскливо, когда мистер Пеллизоне-старший, вежливо дождавшись последнего слайда, попросил вести переговоры на каком-нибудь другом языке. Марина поджала губы и демонстративно вышла из переговорной. После этого переговоры на какое-то время вошли в более или менее нормальное русло, несмотря на то, что Петрова до сих пор на заводе не было. Алекс подумал, что у Сергея Вениаминовича была прекрасная интуиция на неприятные для себя ситуации.
Обедать Алекс и Гуронов повели итальянцев в самый дорогой ресторан в округе «Гусятникоф». Между щучьими котлетками и черемуховым тортом были поданы перепелки, начиненные абрикосами, на которые у серба оказалась аллергия. Беднягам определенно не везло. Победоносной точкой дорогого обеда стало то, что в гардеробе у Пеллизоне-младшего пропала позолоченная кокарда с поддельной генеральской овечьей шапки.
Переговоры возобновились часа в три и наконец-то итальянцы и русские перешли к конкретике.
– Нам нужны новые инновационные препараты, – сказал Гуронов.
– Да-да, – вставил Алекс. – У вас там есть бекламетазон, бупрофиллин, интраназальные статины… это нам все очень интересно.
– Прежде всего, если честно, – начал Пеллизоне-старший, – скажите, а сколько у вас медицинских представителей?
– Не столько, сколько бы нам хотелось, – уклончиво ответил Гуронов. В устах итальянца слово «честно» не предвещало ничего хорошего. Более того, количество медпредставителей «РосФарма» на самом деле равнялось нулю.
– Значит, нисколько, – согласился итальянец тоном человека, явно уставшего от российской действительности. – А какой у вас бюджет маркетинга за прошлый год?
Все молчали. Даже если этот бюджет и был в прошлом году, то никому эти цифры все равно были неизвестны.
– Понятно. Значит вам вовсе не нужны новые препараты. По крайней мере, не нужны без серьёзных структурных изменений.
Все сидели совершенно подавленные. Итальянец был прав. Серьёзные структурные изменения, даже любое отклонение от предыдущих планов, требовали согласований. Учитывая, что МинИмущества в последнее время воевало с МинПромом, согласование чего-либо могло произойти не раньше того дня, как в аду начнут продавать сливочный пломбир.