Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
Мэл рассмеялся.
– Ты-то откуда знаешь?
– Анекдоты не рождаются на пустом месте, - поднял Мак указательный палец.
– Их придумывают горемыки, потерянные для суровой мужской компании. Мы еще отпоем твою свободу, как полагается, а сейчас объясни, к чему спешка, если финишная далеко?
– Зять прочистил мозги. Заодно разъяснил о бате и о Влашеке и согласился помочь утихомирить
– Сообщил родне?
– Да. Отцу, деду и Севолоду. Остальные и без меня узнают. И матери позвонил.
– А они обрадовались и пожелали счастья, - предположил Мак со смешком.
– Приняли к сведению. Отец сказал, что замнет вопрос с фотографиями - и всё.
– А мать?
– Она всегда советуется с ним.
– Можешь передохнуть, - постучал Мак по плечу друга.
– Родственники в обмороке. Щипало, когда надевал?
– Малость поревела. Зять дал какую-то фигушку из лаборатории. Притупляет чувствительность. Иначе втройне больнее.
– Слушаю и не могу поверить. Я попал в параллельную реальность! Наш неприступный Мэл сдался. Добровольно поднял ручки. "Бери меня тепленьким, милая!" - запаясничал Мак.
– Точно, завтра наступит лето. Выходит, Ледышке обломилось?
– К лучшему. Меня даже аrdenteri rivas* не согрел бы.
– Ты и не пытался. Может, она горячая штучка? Дикая, необъезженная.
– Место вакантно. Прошу, - Мэл сделал приглашающий жест к парадной двери.
– Нет уж. Мне дорога свобода, пусть и относительная, - поежился Мак.
– Слушай, а приезжайте вечером к Дэну на сабантуй. Будет весело.
– Посмотрим, - задумался Мэл.
– Нет, не приедем. Понимаешь, там будет полно знакомых...
– И среди них попадется какая-нибудь их бывших?
– Да, по закону подлости.
– Вечно бегать не сможешь и её не спрячешь.
– Знаю. Мы вместе только третий день. Пусть привыкнет, - сказал Мэл, вертя телефон в руках. Проверил отсутствие пропущенных вызовов и убедился, что звук выставлен до максимального значения.
– Сколько можно разговаривать?
– проворчал, убирая аппарат в карман.
–
– воскликнул Мак.
– Еще вспомнил. Они могут часами болтать ни о чем!
– Заранее боюсь, - Мэл спрыгнул с постамента.
– Я - в деканат.
– А я - к воротам. Дэн обещал подхватить.
По пути Мак продолжил стращать товарища ужасными женскими недостатками, превращающими существование мужчин в непроходящую головную боль, а Мэл слушал и кивал, посмеиваясь. Они до того увлеклись темой, старой как мир, что позабыли разойтись в разные стороны и свернули в северо-западный коридор. Мак спохватился.
– Намотал ликбез на ус? Обращайся, если что. Я знаю много тёлкиных секретов и плохих советов не даю. Что там такое происходит?
– навострил уши, переключив внимание на группку, собравшуюся у лестницы.
Мэл потянулся следом за компанию.
– Тут один марсианин объясняется в любви Аньке Левшуковой, - пояснил долговязый студент, у которого Мак поинтересовался причиной сборища.
Левшукова - девчонка красивая, но со стервозным характером. На втором курсе закрутила с Дэном, да что-то у них не срослось. Однако Анька не прочь реанимировать былое и заодно согласна погулять и с Мэлом и с Маком, а точнее, с любым, кто, не задумываясь, оставляет на чаевые сотню висов. Год назад и Мэл собирался покатать с ветерком длинноногую шатенку, но скупого комментария Дэна о сучности однокурсницы хватило, чтобы зарубить идею на корню.
– Взгляни на свое лопоухое счастье, Левшукова, - кивает в центр сборища тип подле Аньки. Широко расставленные раскосые глаза, белесые радужки с черной каймой, походка вразвалку, пошлости на языке и самоуверенность в смеси с хамством. "Камышовый кот" - шепчутся с благоговением хлюпики и заморыши. Кто при силе, тот не признает хвастливое прозвище, сокращая его. Камыш не обижается. Он правит в своей весовой категории. Многих пугают затянутые мутью глаза, хотя у Камыша отличное зрение. За успехи в гипнозе ему светит место дознавателя или следователя Первого департамента в качестве начальной карьерной ступеньки.
Камыш обхаживает Левшукову давно и безрезультатно, да вот беда - машина недостаточно комфортна, и родители контролируют расходы. Камыша бесят отказы Аньки, и в отместку он выводит ее из равновесия всеми возможными способами.
– Вот и на твоей улице наступил праздник, - ерничает Камыш.
– Полный унитаз любви. Нырнешь, Левшукова?
Та недовольно хмурит брови, накручивая локон на пальчик.