Синее на золотом

Вербинина Валерия

– Надо обязательно сообщить англичанам об этом, – оживилась Анриетта. – А что синий, уже ушел?

– Да, и даже не пожелал взять деньги. Забавные они все-таки люди.

Через несколько дней Амелия, как обычно, отправилась за цветами в Долину роз. Стояла жара, кузнечики стрекотали как оглашенные. По дороге, важно вертя хвостами, тянулась стайка гусей, а навстречу им шагали двое солдат в синей форме.

– Жарко, – проворчал один из солдат, вытирая лоб.

– Si [13] , – подтвердил второй.

13

Да (итал.).

Из-за

поворота показался всадник на взмыленной лошади. Гуси, вмиг утратив важный вид, с возмущенным гоготаньем и хлопаньем крыльев брызнули в разные стороны. Поравнявшись с солдатами, всадник натянул поводья и остановился.

– Ну, что? – спросил он. – Нового ничего нет?

– С этой стороны все спокойно, генерал, – отозвался первый солдат. – Никто из крестьян не замечал в окрестностях никаких подозрительных людей.

– Ладно, возвращайтесь в город, – распорядился генерал. – Ну, как тебе у нас, Сильвен? – спросил он у второго солдата.

Савояр Сильвио, которого во французской армии сразу же окрестили Сильвеном, неопределенно пожал плечами.

– Il mare un po’ freddo, generale [14] , – сказал он извиняющимся тоном. Это был кроткий, тихий малый, в прошлом – настройщик музыкальных инструментов, живший крайне размеренной жизнью. Когда в Савойю вошла французская армия, он бросил все и записался в нее добровольцем. Несмотря на миролюбивый характер, Сильвио был известен своей храбростью, и товарищи его уважали, хоть и подшучивали над его французским.

14

Море немножко холодное, генерал (итал.).

– Не думаю, что море сейчас холодное, – сказал генерал с сомнением.

– Он говорит, – вмешался первый солдат, – что море тут какое-то серое, а это неправильно. Море должно быть синее.

– Azzuro [15] , – кивнул савояр. Генерал засмеялся.

– Море как море, Сильвио, – сказал он. – Ладно, идите, ребята. Отдыхайте до вечера, потом вы мне понадобитесь.

Он дружески кивнул солдатам и двинулся дальше. Метров через двести генерал поравнялся с девушкой в голубом ситцевом платье, которая вышла с боковой тропинки, неся в руках огромный букет цветов. Над букетом вилась, жужжа, мохнатая пчела, и девушка пыталась отогнать ее рукой. Генерал придержал лошадь.

15

Синее (итал.).

– Эй, гражданка, куда идем? – весело спросил он.

Амелия опустила букет, за которым было не видно ее лица, и подняла глаза.

Перед ней на светлой лошади сидел человек со шрамом.

Глава 7

Позже, когда Амелия будет мыслями возвращаться к этой встрече, она попытается понять, какие чувства она испытала, вновь увидев перед собой человека, которого так оскорбила при их последнем свидании. Конечно, некоторое значение имел тот факт, что, когда они расстались, Луи

был всего лишь кучером, а теперь, судя по его виду, мог оказаться даже генералом; но вовсе не это волновало ее.

Она не чувствовала страха – ни за себя лично, ни страха разоблачения, которым ей грозила встреча. Удивление – может быть, и отчасти, как ни странно, – некоторую скуку. Амелия предвидела, что ей предстоит неприятная сцена, а любые выяснения отношений ей претили. Однако на ее лице ничего не отразилось.

Узнав ее, Луи сразу же перестал улыбаться. По правде говоря, в первое мгновение он совершенно растерялся. Сколько раз он мечтал, чтобы судьба еще раз свела его с Амелией, чтобы он мог с ней поквитаться, и какие только глупости не лезли ему в голову! И вот, когда на пыльной дороге из Дюнкерка в Розендаль его мечта стала реальностью, он не может вымолвить ни слова, и его хватает только на то, чтобы смотреть на нее и в глубине души опасаться, что это сон или мираж, или просто чужая женщина с похожим лицом.

Пчела важно сказала «жжж» и приземлилась на самую красивую розу в центре букета. Мираж покосился на нее, дунул на лепестки и тряхнул цветами. Пчела взлетела, но тотчас снова опустилась на чашечку розы.

– Вот так встреча, – проговорил Луи наконец. – Так ты добралась до Амьена?

Он увидел, как сверкнули глаза Амелии, и понял, что сказал что-то не так; но ему было уже все равно.

– Ты в Дюнкерк? Я могу проводить тебя до города. – Он говорил и уже соскакивал с лошади. – Букет, наверное, тяжелый. Дай мне, я понесу.

Он протянул руку – и опять наткнулся на этот взгляд, который казался ему презрительным и высокомерным. И от этого взгляда у него вся кровь вскипела в жилах.

– Не смейте говорить мне «ты», – тихо проговорила Амелия. – Кроме того, я ни о чем вас не прошу.

Она сделала движение, чтобы уйти, но Луи рванулся вперед и поймал ее за руку.

– Вы делаете мне больно, – прошептала Амелия. Он придвинулся к ней совсем близко, и она увидела, как горят бешенством его глаза.

– Если ты еще раз скажешь мне «вы», я оторву тебе руку! – со злостью выпалил он.

И, чувствуя одновременно облегчение оттого, что наконец выговорился, и стыд оттого, что не сумел сдержаться и показал себя с самой худшей стороны, выпустил ее.

Амелия с удивлением поглядела на него, и он почувствовал себя совсем гадко – так, как если бы у него поднялась рука на беззащитного ребенка. Он искал, как бы поправить то, что сделал, и ничего не приходило ему в голову.

– Если вам больше нечего сказать, прощайте, – спокойно проговорила она.

И удалилась по пыльной дороге – принцесса, настоящая принцесса: это чувствовалось даже по ее походке, по ее спине, по тому, как она держала голову. И он не посмел ее удержать.

Он постоял возле своей лошади, беззвучно ругаясь. Он забыл, зачем он выехал из Дюнкерка, забыл обо всем на свете; больше всего он хотел сейчас сделать что-нибудь, чтобы она не смотрела на него так. Чертыхнувшись, он сел наконец на лошадь и поехал следом за Амелией, но не проехал и полкилометра, как увидел, что она поравнялась с его солдатами. Амелия и Сильвен обменялись несколькими словами, после чего она улыбнулась, дала ему розу и двинулась дальше. Терзаясь по поводу того, что бы это могло значить, Луи подождал, пока Амелия отойдет, и подъехал к солдатам. Он хмурился и избегал смотреть на розу, которую савояр прицепил к своему мундиру.