Синева осенних вечеров

Гроссман Марк Соломонович

КОГДА-НИБУДЬ, КОГДА ПРОЙДЕТ ВОЙНА

Когда-нибудь, когда пройдет война И наш народ отпразднует победу, И вновь посеет пахарь семена, — Я на могилу к матери приеду. Там шелестят березки в тишине, Там чуть дрожит железная ограда. Враг не топтал твоей могилы. Мне И это, мама, ратная награда. …Горит металл. На поле тлеет пень. — Ты жив, сосед? — кричу я наудачу. Еще придет благословенный день — Я на могиле матери поплачу. Польша, 1944

ВСЕ ВПЕРЕДИ. И СЛАВА, И НАГРАДА…

Все впереди.

И слава, и награда. И мир. И тишь. И, может быть, музей. Все впереди. А здесь бомбежка рядом И смертный скрежет танковых осей. И до предела выжатая фраза, Окопный настороженный народ. И коммунисты — молча, без приказа Из ряда выходящие вперед. Сигнал — в атаку! Ветер хлещет в лица На штык наткнуться тут немудрено. И атакуют первыми партийцы, Иного на войне им не дано. Мы — ленинцы, мы все — однополчане На этих тропах, где горит броня, Мы столько раз друг друга выручали, И столько нас не вышло из огня! Еще немного. Мы додавим гада. Живи в тиши. Поля боев засей. Еще чуток… А здесь бомбежка рядом, И смертный скрежет танковых осей. Зееловские высоты под Берлином, апрель, 1945

МОГИЛА ТАНКИСТОВ

На берегу морском, в тумане, Не на земле своих отцов, Пилотки сняв, однополчане Похоронили трех бойцов. Чтоб им не тосковать в могиле. Вдали от милых мест родных, На холм машину водрузили, В которой смерть застигла их. Волна метаться не устала, И лбами бури бьют в гранит, Но танк уральского закала, Как часовой, их сон хранит. …Мы помним берег дальний, синий, Гуденье гневного огня. Спокойно спите на чужбине: Над вами — Родины броня! Берег Балтийского моря, 1945

ЕЩЕ В ХОДУ ШТАБНЫЕ КАРТЫ

Еще в ходу штабные карты, Еще в упор стреляет враг, Еще трещит, дымя, Тиргартен, И огрызается рейхстаг. Еще багровыми хвостами Метут «катюши» вдоль реки, И зависают над мостами, Бомбя в упор, штурмовики. Еще врага мы сталью кроем, Но видим ясно в этот час — Урал весеннею порою, Где матери заждались нас. Не взрывы видим, а могучий Отсвет литейного двора, И те заводы, где на случай Куют оружье мастера. Берлин, 1945

В БЕРЛИНЕ 9 МАЯ 1945 ГОДА

Течет молчанье в темень ям, Луна чадит над черным дымом Поют волжане под баян О чем-то милом и знакомом. Сидят солдаты у воды, С чужою ночью песней споря. Они пришли в Берлин, седы От пыли, пороха и горя. Летит с дубового древка Крыло простреленного флага. Чужая корчится река За грубой глыбою рейхстага. Душа уж дома, не в боях. В ознобе города громада. …Как будто, зубы сжав, баян Хрипит о камнях Сталинграда. Берлин, 1945

ПО УСТАВУ, БЕЗ УСТАВА

По уставу, без устава, Без вины и по вине В три кнута судьба хлестала Нас, бывало, на войне. Гнев, обиды, непогода, Мины, бомбы, боль и злость — За четыре горьких года Много всякого стряслось: Похоронки и блокада, Волги долгие деньки, И японского микадо Пограничные полки, Сны пустые о постели, Свист осколков у виска, Подмосковного безделья Госпитальная

тоска, Метки разные на коже От плеча и до плеча. …Ну и что же? Ну и что же? А зато победа чья?! 1945

ВИДНО, ТАК СУДЬБА СВЯЗАЛА НАС

Видно, так судьба связала нас, Что вовек не смогут позабыться В черноте ночей Новочеркасск, Черная Цимлянская станица. Может статься, свидимся с тобой На вокзале южном или в чайной, Сдавлены домами и толпой, Встречей оглушенные случайной. Погляжу в лазурные глаза — Вспять начнут раскручиваться годы: На Одессу рушится гроза. Море погребает пароходы. «Мессера» шатаются ордой, У врага веселая охота: Остывают люди под водой — Молодая мертвая пехота. Вспомню время, рвавшееся в стих, И, благословляя эту встречу, На костре волос твоих густых Пепел остывающий замечу. И, прощаясь, может, навсегда, Буду благодарен среди гула, Что былые вызвала года, На минуту молодость вернула. 1946

ВСЕ СТАРШЕ ПОБЕДНЫЕ ДАТЫ

Все старше победные даты. Вдали затерялся твой след. Давно отшагали солдаты Боями тревог и побед. Давно в непроглядном тумане Простились мы в день ледяной, И зимы сплошных расставаний Осыпали нас сединой. Но все ж я навек благодарен России в тревожном году, Что был мне как сыну подарен Свой номер в солдатском ряду, Что пуля, лопата, палатка В походе хранили меня, Что жил я со всеми несладко, Что вышел живой из огня, Что в пору жестокого шквала, Уже без надежды в душе, Ты, плача, меня бинтовала Во ржи, на ничейной меже, Что память, не стертая далью, Сияет огнями из тьмы, Что битые злобой и сталью — Грубее не сделались мы. Растаяли пушек раскаты. Вдали затерялся твой след… Давно отшагали солдаты Боями тревог и побед. 1948

НА ЗАКАТЕ ПРОВОЖАЛА

На закате провожала, Обнимала у ворот, Ох, на много дней вперед! Ни беспамятства, ни жалоб, Будто горе сжало рот. Отпустила — захрипела От слепой тоски и слез, Точно разом овдовела В чистом поле, у берез. А война огнями выла, Злые ладила пиры, Чуб солдату опалила И согнула до поры. Отошли в былое годы, Много крови утекло. И пришел он из похода, И стучится он в стекло. Он жену целует, путник, Все в груди оборвалось: Отгорела юность врозь. …Что другим досталось в будни — Нам лишь в праздники далось. 1946

БЫЛОЕ ЗАРУБЦУЕТСЯ НА КОЖЕ

Былое зарубцуется на коже. Шагает время грузною стопой. Мне по ночам мерещится все то же Река Ловать — и рукопашный бой. И губы побелевшие упрямо Кусает унтер, пистолет креня, И дуло парабеллума, как яма, В которую зароет он меня. Но враг внезапно валится на спину, Его глаза в холодной пустоте. Лежит он, руки вялые раскинув, И в дыме дуло моего «ТТ». Во сне, бывает, я страшусь иного: В том поединке честного огня Вдруг не успею выстрелить я снова, И унтер первый выстрелит в меня. 1955