Сингапурский Гамбит
Шрифт:
Первая комната оказалась шестиугольной. Я немедленно прыгнул на этаж выше, даже не запоминая обстановки.
Здесь углов уже пять - значит, ловушки нет.
Справа и слева - по книжному шкафу, посередине - бойница во двор, там трепещет луна. Под окном - окованный железом сундук с замком в форме льва.
Быстро, на одном вдохе, хватаю с полки первую попавшуюся папку и распахиваю на середине. Что приятно в сновидческих архивах - здесь сразу найдёшь то, что искал.
Передо мной - план обороны Сингапура, все доты, казармы
Именно тут, за резными воротами сна, скрывались (даже от Фокса!) величайшие тайны Британской Империи. Сталин, Рузвельт, Муссолини и Гитлер делали всё возможное, чтобы завладеть ими в последние месяцы перед великой войной, но добыть удавалось лишь негодные прожекты и общеизвестную статистику. Критическая информация хранилась здесь, в замке, которой мог только присниться. А чтобы хранилище не рассыпалось, доверенные офицеры секретной службы, рассеянные по всему миру, поддерживали его целостность, передавая друг другу вахту.
Как наша военная разведка ухитрилась раскрыть сингапурскую базу, не полагалось знать даже мне. На курсах лишь сообщили, что архитектором проекта был главный маг британского Адмиралтейства - сэр Алистер Кроули.
И только когда папка опять ложится на полку, я отмечаю истошный, отчаянный вопль, взлетевший из двора, как ракета и покатившийся, пульсируя, по галереям. Это внизу, где колодец шестиугольного двора, рвут на части Фокса стражи замка, кошмарные псы Тиндала.
Я выждал последний, предсмертный всхлип - и ущипнул щёку. Укус боли - и выныриваю наружу, укрытый от псов алой мантией чужого предсмертного ужаса.
Очнулся в той же курильне. В руке так и не зажжённая трубка с опиумом. По соседству лежит, запрокинув голову и со сжатым в спазме лицом, Фокс. Дым от его трубки ползёт прочь, словно тень от души.
Приложил ухо к груди - тихо. Не каждый, кто умер во сне, умирает счастливым.
Осторожно выбрался в солёное и влажное сингапурское утро. Солнце оторвалось от горизонта, море сделалось нежно-розовым, а город ещё просыпался. Я люблю этот час. Кажется, что ты совсем один и весь мир у тебя на ладони.
Я шёл домой, в европейский квартал. Чтобы лучше проснуться, воображал себя со стороны. Вот он какой, молодой художник Киёаки - довольно опрятное чёрное пальто, и остриженная, как у монаха, голова с правильным носом и жадными глазами. Руки ещё покалывает, а череп будто чугунный. Это от быстрого пробуждения, а ещё от опиумного дыма (им в притоне пропитано всё).
Особняк спал. Я открыл калитку, перешагнул пса и поднялся на открытую веранду. Взял апельсин, выдавил в чайную чашку. Раскрыл альбом. Макнул кисть в апельсиновый сок и принялся набрасывать, квадрат за квадратом, акваторию Сингапура со смертоносным ожерельем минных заграждений.
Спустя полминуты сок уходил в бумагу. Но если лист потом нагреть на свече, тайный рисунок
Шаги послышались, когда засыхал последний мазок. Тут же хватаю карандаш и начинаю набрасывать на ещё влажной бумаге первое, что пришло на ум: низкие пузатые колонны ограды, кроны деревьев в саду, и самого себя, склонённого над альбомом.
Это полковник. Он всегда так шаркал, когда засиживался с гостями допоздна.
Я ему по-своему нравился, несмотря на Луну в луче. В первый учебный день он сам вынес мне сумку с книгами... И вот его небритое, отдающее табаком лицо склоняется над плечом.
– Уже рисуешь?
– Ага, - для верности я выпил остаток сока.
– С утра светотени хорошие.
И только тут заметил, что с рисунком непорядок. Посередине он держался, а вот линии по краям то скручивались, то раскручивались водоворотами и спиралями.
Похоже, сэр Алистер Кроули не стал полагаться на одних псов Тиндала. Его демоническое искусство всё-таки затащило меня в ловушку. Я по-прежнему во сне - и не один. Так что все мои тайны видны, как на тарелке.
– Я ещё апельсин возьму, - максимально непринуждённо отложил карандаш, поднялся и подошёл к корзине. Очень хотелось хорошего японского чая. Я не помнил, оставил ли дарёную шкатулку на шахматном столике, но во сне это не имело значения. Когда я подошёл, она там уже была.
Мой неудавшийся отец обернулся, несколько озадаченный. Я поднял крышку, сделал ложный жест - а потом одним движением выхватил из шкатулки взведённый револьвер и всадил две пули в упор.
Полковник захрипел, схватился за грудь и повалился, медленно, как это бывает во сне и поворачиваясь вокруг оси, словно дерево. Брызги крови везде - на столе, рисунке, и даже на колоннах теперь красные точечки.
Особняк проснулся и загомонил. Топали ноги, хлопали двери, а в чулане, где бирманка, что-то звонко обрушилось. Оккультная компания высыпала в гостиную, а два заночевавших гостя в офицерской форме бежали через сад.
Можно уйти сразу. Но слишком уж удачная панорама.
– Да что вы мне сделаете?
– заорал я.
– Вы все - просто снитесь!
И ущипнул себя за щёку, уже готовый к бегству наяву...
...Но ничего не случилось.
И дом, и люди, и револьвер в моей руке остались на месте. Из-под тела полковника растекалась чёрная лужа.
Я бросился к нише, - через неё я проникал на курсы юмэдзюцу при консульстве. Но мои пальцы легли на холодные камни.
Пришлось обернуться. Офицеры рядом, через сад уже не уйти...
Всё - наяву.
И некуда больше проснуться.
– - Глава XIV. У японского консула
– Отличный перевод, Гарри! Можно послать в какой-нибудь лондонский журнал. И на кусок гонорара этот Киёаки Ёсида купит ешё карандашей и новую зубную щётку.
– Благодарю. С вас пятнадцать фунтов.