Сингулярность (сборник)
Шрифт:
– …И все же спорт убил себя сам, – сказал Дзай Бацу. – В оправдание скажу – это было неизбежно.
Они с Яношевым сидели на балконе «Champs Elysees» и неторопливо угощались рубиновым «Марвин Руж». Вкус вина был отравлен – еще бы, вместо любования видами вечернего Парижа они просматривали запись выступления главы Антидопингового агентства Жана Франсуа Паунда. Горечи добавлял и рассказ Дзай Бацу о неумолимости главы BАA.
– Допинги в спорте присутствовали всегда, – продолжил Дзай Бацу. – О чистоте достижений речи никогда не было. Просто на многое закрывали глаза.
Григорий кивнул. Ему ли не знать
– Но условия изменились. Сейчас без допингов жизнь спорта невозможна. Хотя есть те, кто этого не понимает.
Григорий поморщился.
– При чем здесь непонимание? – сказал он. – Это рост, расширение границ возможностей организма, это силы для побед и рекордов! Все равно человеческий фактор играл, играет и будет играть главную роль! Запрещать стероиды в спорте – бессмысленно. Никаких кодексов! Я неделю назад был у Кличкина, слышал уже, а то и видел? Парня разгромили на пороге дома двое хулиганов. Скажи, они будут смотреть, как он выступает? Зачем? Они бы выступили лучше! Но это частный случай. Хулиганье! Но сам факт! Факт того, что любитель во много раз сильнее профессионала! Пусть ненадолго – организм всегда делает откат, но каждый раз здесь и сейчас сильнее! А можешь представить зрителя, что, будучи в десять раз сильнее, пришел смотреть выступления прошлых любимцев и сел в первый ряд! Да-да, в первый, и сидит там, да еще и восхищается! Можешь представить? Я не могу! Это абсурд, абсурд, а ситуация давно вышла из-под контроля BАA. Да их упразднять пора, а не расширять полномочия!
Григорий распалился, забыв, что Бацу тоже член агентства, хоть и не согласный с его политикой в целом.
– Ну, изменились условия, изменились, они что, не видят? – почти кричал он. – И спорт, если желает сохранить себя, должен измениться.
Дзай Бацу согласно кивнул.
– Паунду об этом говорить бесполезно, – заметил он. – Я на принятия решений повлиять не могу. Жан Франсуа давно уже смотрит косо. Невозможно работать! Невозможно вырабатывать какие-то совместные решения!
– Может, – выдохнул Григорий, – нам стоит поискать тех, кому покажется невыгодным новый кодекс? Заинтересовать их? Тогда мы сможем как-то повлиять на агентство.
– Возможно… Но агентство полностью независимо. А главную скрипку играет Паунд. Голоса остальных членов мало что значат – это я знаю на себе. А Паунд ненавидит спорт всей душой.
– С какого года кодекс вступает в силу?
– С четырнадцатого, – сказал Дзай Бацу. – Как раз под зимнюю Олимпиаду.
– Они погубят и ее. Разорвут в жалкие клочья. Паунд не понимает, что делает.
Дзай Бацу грустно улыбнулся.
– Его не пугает даже «забастовка».
– Значит, будет провал, – сказал Яношев.
– Да. Агентство действует чересчур жестко. Паунд словно одержим.
– Да он просто ненавидит спорт! И это тупик. Мы с тобой сейчас пьем вино на похоронах.
На прощанье Яношев сказал:
– Подумай над тем, что я говорил о тех, кому кодекс может оказаться невыгодным.
– Попробую, – сказал Дзай Бацу. – И все равно это тупик. Ничего нельзя сделать.
«Проиграл, проиграл, проиграл…»
Суббота выдалась по-осеннему унылой – серой и сонной. В сквере влажно вздыхали желтые клены. Девушка шагала быстро, устремленно, впереди спутника, крепко держа
Они подошли к невысокому крыльцу. Эрмат хмуро оглянулся – не заметил бы кто.
Стилизованный под нечто сказочно-старинное навес над крыльцом не защищал от вездесущей мороси. На затейливых завитушках перилец скапливались крупные бусины влаги. Эрмат поежился – по шее ползли холодные капли – и скептически посмотрел на тяжелую кованую вывеску.
«Школа магии».
Он усмехнулся.
Даля вдавила широкую кнопку, стилизованную под выступающий из стены валун, покрытый трещинами и «загадочными письменами». С тяжелым каменным скрежетом дверь ушла в сторону, и девушка втащила спутника в открывшийся проем.
– Молодой человек, – строго сказал встретивший их в крохотном коридорчике высокий, худощавый и чернобородый мужчина, одетый в фиолетовый, расшитый золотыми звездами и полумесяцами халат. – По вашему недружелюбно-презрительному взгляду вижу, будто вы подумали – здесь контора очередного потомственного колдуна, и с усмешкой ждете глупых невразумительно-загадочных речей? Вы не хотели идти, но ваша подруга, – он поклонился Дале, – менее скептически настроенная, привела вас едва ли не силой.
Девушка локтем сердито пихнула Эрмата в бок.
– Я лишь скажу, – продолжил мужчина, – что сотворю сейчас колдовство. И денег не возьму – вы сами завтра зачислите их на счет заведения. А если не понравится наша магия – оставите нас ни с чем. Здесь серьезное научное учреждение, между прочим, – понизил он голос. – Пока объем заклинаний невелик, но они очень действенные. Очень! Что до бутафории – так ведь многим нравится подобная атмосфера. Например, вашей прекрасной спутнице.
Эрмат поднял голову и задумчиво посмотрел на гипсокартонный потолок.
– Руки пока не дошли, – не растерялся «маг». – Вы проходите. Осторожнее – ступеньки.
Он пригнулся и первым шагнул в арку в конце коридорчика. Сразу за ней начиналась узкая лестница, ведущая вниз. Скорее всего – бывший подвал, подумал Эрмат и ругнулся вполголоса, едва не сверзившись.
Помещение напомнило Эрмату излишне мрачную пещеру с бугристыми псевдокаменными сводами и разлитым по углам «зловещим» зеленым сиянием. В дальней стене было несколько дверей – разумеется, из грубого вида досок, обитых широкими полосами темного металла, а посредине «пещеры» стояло высокое резное кресло, куда его немедленно усадил «маг».
– Приступим, пожалуй, – сказал он. – Жаждущих много, а потому не стоит медлить.
Одна из дверей с непременным скрипом отворилась, и в «жилище волшебника» появилась миниатюрная девушка. Ее темно-розовое шелковое платье-кимоно красиво облегало стройную фигурку, а глубокое декольте мощно и, без сомнения, магически притянуло взгляд Эрмата. На миг он даже позавидовал «магу» – настолько волнующе тяжелым было колыхание под тонким шелком. Даля тут же пихнула его локтем. Он послушно поднял взгляд – и встретился с огромными, словно два серых озера, миндалевидными глазами. Невольно посмотрел на пухлые губки и тут же дернулся инстинктивно, прикрывая многострадальные ребра. Вошедшая поклонилась – и вновь включился могучий, магический – уж теперь-то Эрмат был в этом уверен! – магнит, притянувший его взор к…