Синие берега
Шрифт:
– Ладно.
– Никита и Тишка-мокрые-штаны остановились.
– Какой части, старина?
– спросил Никита у рыжеусого.
Данила не спускал подозрительных глаз с желтых голенищ Никиты. "Фрнцевские сапоги?.."
– Так какой части, говоришь?
– А я не говорю. С чего ты взял, что говорю?
– Данила продолжал рассматривать Никиту и Тишку-мокрые-штаны.
– А вы кто?
– Как это кто? Красноармеец Никита из Луги. Вот кто. Не слышал? Так я и думал, что не слышал. А этот красавец - Тишка-мокрые-штаны. Может, знаешь?
– А на кой мне твои Мокрые-штаны? Скажи,
– А вот чего. Кто вы есть?
– Бойцы Красной Армии. И пошел ты ко всем чертям со своими расспросами, - сердито произнес Данила: видит же, что красноармейцы. Сказал тебе, и не мешай идти.
– Значит, Красная Армия?
– Никита не придал значения тону Данилы видел: от испуга это, от неуверенности. Он перекинул винтовку за спину сигнал тем, у моста: все спокойно, винтовка не потребуется.
– Так куда путь держите?
– Куда, куда...
– сдержанно-враждебно буркнул Данила.
– А никуда. Идти некуда. Везде немцы.
– Давай за нами!
– требовательно произнес Никита.
Саша взглянул на Данилу: стрелять?
Никита заметил этот взгляд, усмехнулся:
– Переодетые, думаете, фрицы за вами гоняются?.. Ничего не скажешь, обстановочка.
"Шут их знает, вроде нет, не фрицы переодетые", - склонялся Данила к этой мысли.
– Убери, Сашко, - дернул головой, показывая на винтовку.
3
Андрею все еще хотелось спать, тело было тяжелым, ноги слабо повиновались. Но тоже, вслед за Писаревым, выбрался наверх. Присел на землю возле блиндажа. Тепло дня еще не убыло на песке.
Из кустарника, в котором был протоптан проход в третий взвод, неожиданно появился Никита, он держал винтовку наперевес и вел перед собой Данилу, Сашу и Марию. У Данилы между пальцами торчал огонек цигарки.
– Товарищ лейтенант!
– приставил ногу к ноге Никита. Он собирался доложить, как полагается.
Андрей поднялся, махнул рукой - жест, означавший: короче, в чем дело?
– Политрук приказал доставить в роту вот этих. Недалеко от моста задержали. Никаких документов. И не могут толком сказать, чего надо им у переправы. У этого, - показал на Сашу, - винтовка была.
– Кто такие?
– жестко оглядел Андрей троих сразу.
– А такие...
– почти вызывающе ответил Данила. Он не мог подавить в себе обиду: слишком сердито допрашивали у моста его, Сашу и Марию, отобрали бинокль, винтовку и как подозрительных с конвоиром доставили сюда, и Данила дал волю раздражению.
– Ваши уже требовали: руки вверх! Где ж это видано, чтоб красноармейцы руки вверх поднимали?
– А документов почему нет, что красноармейцы?
– А потому нет, что в полк из санчасти самовольно смотались. Сдезертировали оттудова, одним словом. Кто ж нам какие документы даст? укоризненно посмотрел Данила на Андрея.
– А девка по дороге прибилась к нам. Не на смерть же оставлять. Красноармейцы же...
Андрей не сводил глаз с петлиц Данилы: показалось, что на них следы знаков различия, которых нет. "Содрал. На всякий случай". Охваченный подозрением, Андрей зло прищурил глаза:
– Звание?
– Мое звание войну держит, товарищ лейтенант. Рядовой!
– Назовитесь, - потребовал Андрей.
–
– Ты?
– перевел Андрей взгляд на Сашу. Саша стоял на своих длинных, прямых ногах позади Данилы, голова опущена, будто и в самом деле в чем-то виноват.
– Рядовой Афанасьев.
– А девка, - поспешил объяснить Данила, видя растерянность Марии, никуда не приписанная, ну, гражданская.
– Полк? Дивизия?
– допытывался Андрей.
Данила назвал свой и Сашин полк, назвал дивизию.
Верно, на Ирпене стояли, левый сосед, - помнил Андрей.
– А оружие куда девал, рядовой Никитин? Или так и воевал без оружия?
– Из санчасти, товарищ лейтенант, известное дело, уходят с перевязками, оружия не дают.
– А рядовому Афанасьеву винтовку выдали, ту, что на мосту отобрали? В виде исключения?.. Так вот, есть оружие - возьму в роту. А кто оружие бросил, - налево, кру-гом! И к чертовой матери.
– А ты, лейтенант, не шуми.
– Рывком скинул Данила с плеч вещевой мешок, одним движением развязал его, и Андрей увидел котелок, ложку, несколько пачек махорки, нательное белье, еще что-то и под всем этим гранаты.
– Пять штук! По дороге с ним, - кивнул на Сашу, - вооружились. Большие спокойные крестьянские руки зажали гранаты.
– Биноклю твои бдительщики отняли, а добром энтим не поинтересовались. Спешили дюже биноклю отымать. Похвалили ищо... Как это сказали?.. Во, - вспомнил, восьмисильный, цейсовский. Трофейный, выходит, так? Пусть восьмисильный, пусть там цейсовский или какой. Не жалко. Сам чужое отхватил. Не жалко, медленно уступал Данила.
– Пусть. Раз пондравился.
– Спохватился, что говорлив. От волнения, понял.
– Так берешь, лейтенант? А не возьмешь, пойдем, отпустишь если. Где-нибудь да приплюсуемся.
Андрею начинал нравиться этот рыжеусый самоуверенный крепыш. Но все еще сохранял строгий, недоверчивый вид. Он опять посмотрел на Сашу. Вылинявшие, в болотных пятнах гимнастерка и штаны, мятая, кургузая пилотка, грязная повязка вокруг головы. "Как горестный нимб", - подумал Андрей, всматриваясь в Сашу, будто искал следы терний. Потом глянул на его босые ноги. Ноги были одного цвета с землей, на которой он стоял.
– Сапоги кинул, чтоб легче было драпать?
– Не бросил он сапоги, - почти закричала Мария.
– Вот его сапоги! выставила вперед ногу.
– Зачем говорите так?
– настойчиво, чуть не плача, продолжала она. Сердце билось неровно, стукнет-стукнет, остановится, еще стукнет, остановится, даже дышать оттого было трудно.
Андрей увидел ее расширившиеся, полные правды глаза. Если б глаза ее с большими черными зрачками и золотистым отсветом были не продолговатыми, овальными, а круглыми, они походили бы на цветущие подсолнечники, почему-то подумалось ему. "Как у Танюши..."
– Не бросил он сапоги!
– Слезы душили Марию. Сдержалась, не заплакала.
– Пять шагов в сторону, - приказал ей Андрей.
– Никуда от них не пойду.
– Но под властным, непреклонным взглядом Андрея отошла немного вбок. Никогда с ней так не обращались. Если не считать того, что произошло там, на мосту. Это просто жестокий человек, решила она, камень!