Синие берега
Шрифт:
Потом на ум пришли Семен, и Володя Яковлев, которому взрывать мост, и Рябов, и Валерик, и комбат. И комбат. Андрей даже ощутил на плече добрую, успокаивающую тяжесть его руки. О Саше он забыл, забыл о Марии. Только Данилу помнил. Помнил, что тот с Ляховым у пулемета.
Андрей бросил взгляд в угол и только сейчас заметил Сашу и Марию. Ей показалось, что сердито, даже зло взглянул на них.
Мария сидела с Сашей в углу, подобрав под себя ноги, спиной опираясь на Сашин вещевой мешок. Саша, как обычно, молчал, и она не могла понять, доволен он или огорчен, что после опасных странствий попали под команду этого лейтенанта.
– Спите, нет?
– К ней и Саше обращался лейтенант.
– Поспите, поспите... Пока еще можно спать.
– Голос какой-то стертый, равнодушный, в нем даже малейшей заинтересованности не слышно.
– Или уже выспались?.. Да?..
– Нет. Не выспались, - откликнулась Мария с некоторым вызовом. Горе этих дней, неопределенность положения, неприятное чувство, которое вызвал этот лейтенант с первой же минуты, как увидела его, все смешалось и вырвалось в озлоблении.
– Нет. Не успели.
– А можете не успеть.
– Все тот же бесстрастный тон.
– Послушайте, лейтенант.
– Что-то дрогнуло в Марии. Ей вдруг припомнилось, как осаживала в школе ретивых, когда те проявляли мальчишечье высокомерие. Она всегда не терпела высокомерия по отношению к себе.
– Послушайте, лейтенант...
– Слушаю.
Мария запнулась.
– Да?
– настаивал Андрей. Он уловил ее колебание.
Она собралась с духом.
– Понимаете, вы такой... холодный такой человек, лейтенант.
– Она распалялась.
– Сухой...
Андрей закинул руки за спину, попыхивая папиросой, заходил по блиндажу, туда-сюда.
– Как ты сказала? Сухой?.. Холодный?..
– Он улыбнулся, в первый раз за этот день. Улыбка вышла беглая, короткая, Мария не увидела ее. Он уставился на девушку. Сашу взгляд его отделил от нее и отвел далеко отсюда. Он смотрел только на Марию.
– Видишь ли... Работа у меня горячая. А при горячей работе самому надо быть холодным. Я хочу сказать, спокойным. И мне не до любезностей. Особенно сейчас.
– Куда уж любезности!
– Мария уже не могла сдержаться.
– Когда отступать надо...
– В сердце ударили уходивший Киев, Полина Ильинична, дядя-Федя, Федор Иванович, Лена...
– Сматываться надо...
– Что?
– вскинул голову Андрей.
– Что?.. Ты колотила немцев, а я тебя увел от этого дела? Так? Или помешал драпать?..
– Я не драпала, я ушла.
– А, вот как...
– Хотите сказать, нет разницы? Есть, есть, - подчеркнуто резко произнесла.
– Есть! Я вынуждена была уйти, потому что вы...
– Она не докончила. Андрей хорошо понял, что имела Мария в виду.
– Болтовня!
– строго осадил ее. И зло отчеканил: - Болтаете. И прекратите.
– Не приказывайте. Я не ваша подчиненная, - негодовал неуступчивый ее характер.
– Вы в расположении моей роты, и мои приказания для вас обязательны. Поняли?
Мария сжалась: "С ума сошла! Прогонит! Прогонит! А Данилы нет. Пропала! И дернул кто за язык!.. Дура! Дура!.. И правду Лена говорила: еще соплюшка..." Она сразу
Андрей заметил: губы у нее задрожали. "Расхнычется еще..." Он смягчился.
– Все-таки, девушка, поспи. И ты тоже, - кивнул Саше.
Марии показалось, что то был голос другого человека, она даже поискала глазами этого другого человека. Но перед нею стоял ротный, потупленный и грустный, и в зубах погасшая папироса.
Андрей посмотрел на часы. "Ну, стоит время..." Он снова вышел из блиндажа.
Отвлечься от всего! О чем-нибудь хорошем думать. Это принесет успокоение. Ненадолго, а все же.
Но отстраниться от неизбежной атаки немцев, от моста, от переправы через реку и от всего другого так и не смог. Это неудержимо надвигалось на него, как вода, вышедшая из берегов, и ничего не поделать.
Мысленно опять прошел по взводам, остановился возле бронебойки, у пулеметчиков побывал. Все как будто на месте, продумано, предусмотрено. Конечно, конечно, на войне все предусмотреть невозможно, - вернулась прежняя мысль, - не глянешь же на карты противника, не прогуляешься по его расположению... Не исключены и непредвиденные вещи. Ладно. Надо ждать. Есть приказ, и баста.
Он стал под дерево и смотрел перед собой, руки вяло опущены. Из-за луга донесся сухой запах соснового леса. Андрей стал думать о прибившейся в роту девушке. Он усмехнулся: и не догадается, бедняжка, что к смертникам пришла. Он мог под любым предлогом отправить ее в тыл, а тех двух оставить, они нужны, как-никак - бойцы. Но где этот тыл? Никто не скажет. Куда б пошла? Чего б искала? А тут...
– Он задумался...
– Тут может и повезти. Если удастся переправиться на тот берег. "А вдруг и удастся, а? Гадать не стоит. Ничего не даст. Когда знаешь, что с тобой произойдет через час, через десять минут, ты привыкаешь к этому и все выглядит совсем по-другому". Ладно. Ладно. Он будет думать о девушке. Он заставлял себя думать о девушке. Но что о ней думать, если он толком и не разглядел ее? "Вы холодный человек... Сухой..." Эх, девчонка, девчонка... Он снова взглянул на часы.
Он смотрел в небо, слившееся в полной черноте своей с землей - ничего ему там, в небе, не надо; ходил вдоль траншеи - несколько шагов вперед, несколько шагов назад; поправлял каску на ремешке, перемещал бинокль с груди на бок... Хоть что-нибудь да делать! Когда что-нибудь делаешь, чувствуешь живое движение времени. А ему нужно было, чтоб время, такое спокойное, совсем без выстрелов, чтоб время это шло, шло.
Он не знал, куда себя деть, и снова пошел в пулеметный взвод, присланный комбатом и состоявший из семи бойцов.
Он сделал шаг и натолкнулся на Валерика. Андрей и не заметил, что тот все время шел вслед - по траншее, в окопы, к бронебойщику, к боевому охранению, в блиндаж к телефону...
– Ты чего тут?
– не то ласково, не то строго спросил.
– А где ж мне? Я ж ординарец ваш, товарищ лейтенант. Все время гоните...
– Нечего, нечего, - уже требовательно произнес Андрей.
– Вроде с должности меня спихаете, - проговорил Валерик жалобно и обидчиво.
– Не с должности спихиваю, а в блиндаж.
– В голосе Андрея слышалась невольная улыбка.
– Ничего со мной не случится. Позову, если что. Давай в блиндаж.