Синигами, обрученный со смертью

Крыс Виктор

Взмах колуном, который с чавканьем отсек ногу воину в пластинчатой броне, заполнил арену первым криком боли. Я не стал его добивать, а начал кружить вокруг пяти воинов, одновременно не давая песку и пыли осесть, заставляя его кружить по арене, формируя песчаную бурю.

Второй удар колуном раскроил с легкостью закрытый шлем, и мозги брызнули на меня и их сразу облепил песок. Каждый мой удар забирал либо жизнь, либо калечил дроу, третий удар отсёк руку с мечом. И когда воин попытался сбежать к другой группе, то сделав всего лишь пять шагов, он закричал. А через мгновение к последней двойке

воинов, оставшихся в живых, по песку подкатилась отрубленная голова в шлеме.

Нервы сдали у воинов. Первый рванул обратно к решетке, из которой он и вышел и получил в спину мой кинжал, который аккуратно вошел между шейной пластиной и пластиной, защищающей его спину. А вот со вторым воином мы обменялись ударами, он двуручным мечом заблокировал мой внезапный удар. И нанес ногой мне удар в пах, боль разорвала мою связь с песком и он мгновенно перестал витать в воздухе и кружить бурей по арене. А мой противник стоял на коленях, в глазнице его шлема торчал мой кинжал со светящимися рунами на лезвии, нанесенными рукой принцессой империи Харсе.

— Последний. — Мрачно проговорил я, разворачиваясь к воину, который без ноги пытался уползти от меня подальше. Ни сделав не единого шага, я проскользил по песку, и обух колуна с силой опустился на черный шлем воина, смяв его, словно старое ржавое ведро, а из шлема брызнула кровь.

— Выпускайте зверей на арену! — Прокричала Верховная жрица. В её усиленном магией голосом не слышалась горечь по погибшим братьям. Она злилась, наверное, из-за того, что я выжил в первом бою.

Хиара стояла у пятёрки трупов, и ковырялась в них, снимая то, что ей было нужно. Я видел в её руках лук и какие-то бутыльки, что она переложила в холщовую сумку, в которой раньше хранился мой свиток.

А на арену выбежали два быкоподобных существа. Их пасти больше были похожи на кабаньи, но таких кабанов, размером с быка, не бывает. Они понеслись на нас с Хиарой, которая, вновь встала за мою спину, и готовила заклинание. Я не взяв оружия с павших врагов, спокойно сжимал колун и смотрел, как огромные туши несутся на нас. Грубая шкура чудовищ была покрыта шрамами от множества боев, в некоторых местах еще были видны обломки стрел с прошлых их схваток, которые застряли в толстой шкуре, не нанеся этим чудовищам никакого вреда.

Я успел сделать всего лишь три неспешных шага вперед навстречу монстрам. Готовясь к своему удару занеся колун над головой, как из-за моей спины Хиара ударила лучом света, который попал в первого кабаноподобного зверя за десять метров до меня. Вонь паленого мяса заполнила арену, разрезанный напополам зверь даже не понял, что его убило, а вот сам луч исчез. Второй зверь не испугавшись смерти своего собрата, не остановился, и не обратил на случившееся внимания, а лишь ускорился.

— Перезарядка. — Мелькнула в моей голове догадка, почему луч света Хиары не прикончил второе чудовище. — Второй на мне.

Хладнокровие — это чушь, как и бесстрашие во время схватки не на жизнь, а на смерть с неравным врагом. Мое сердце хотело вырваться из груди и сбежать куда-нибудь подальше. Время замерло для меня, огромная, раскрытая пасть была уже в полутора метрах от меня, а мне казалось, что я чую, как воняет из пасти чудовища. Но я не наносил удар своим

колуном. Только он мог в моем арсенале забирать жизни лучше моих заклинаний, которые я приберег для третьего боя в этот день.

— Шаг вправо. — Молнией пронеслась мысль в моем разуме, а ноги, разрывая мышцы, исполнили приказ мозга. Руки уже исполняли второй приказ разума, который был близок к тому, чтобы закричать от страха. — Удар!

В полной тишине, которая лишь разрывалась дыханием монстра я видел, как проносится мимо ужасающаяся пасть, и как колун втыкается в плоский лоб монстра. Как хрустит рукоятка, я уже не слышал. Меня развернуло от инерции монстра, что кувыркаясь с застрявшим топором в голове ревел раненый. Колун пробил толстую кость, но не смог прикончить чудище, а оглушил его на краткий миг.

Блеснул еще один луч света. Хиара подскочив в упор к монстру, добила его, разрезав светом голову, не дав тому подняться на ноги. Тем самым принцесса спасла как свою, так и мою жизнь. Мои ноги и руки с трудом мне подчинялись, и я не смог бы продолжить бой с этим чудовищем.

— Хороший удар. — Уважительно проговорила мне Хиара, подойдя и передавая из своих рук мой окровавленный колун. Который она вытащила из черепа зверя, пока я вставал с песка, чувствуя, как во мне бурлит энергия, передавшаяся мне от тех, кого я убил.

— Я старался. — Улыбнулся я ей, и с ужасом заметил, как загорелая девушка вдруг побледнела, словно её кожа никогда не видела солнца, а карие глаза в страхе расширились, смотря за мою спину.

— Брат?! Но как? — С придыханием и какой-то надеждой произнесла Хиара.

Моя шея развернулась со скрипом в позвонках в сторону, куда смотрела Хиара. Мои глаза еще ничего не видели, но разум уже счастливо кричал, зная о том, кто стоит позади.

А по центру Арены, в двадцати шагах от нас, в белоснежном кимоно без единого рисунка стояла Миуюки и улыбалась, протянув ко мне свои руки.

— Аль, я пришла за тобой. — Улыбнулась мне мама, и я сделал первый к ней шаг, сжимая в руках колун и чувствуя всепоглощающую любовь к своей маме. А Миуюки после мгновения молчания вновь заговорила со мной. — Живур простил тебя, а его супруга решила отпустить тебя, сынок. Секато и Акира заставили их принять это решение, и поэтому твои муки окончены. Я пришла тебя забрать домой в Данилаг. Астрид ждет тебя, проклиная себя.

Я видел прекрасную Миуюки, я верил её словам, я очень хотел, чтобы она забрала меня отсюда. Но я не видел на белоснежном кимоно вышивки, и это не давало мне покоя.

— Ты не моя мать. — Причиняя себе боль, прокричал я, а колун устремился в короткий полет. Я видел, как его лезвие входит в грудь моей матери, я слышал, как хрустят, ломаясь её ребра, как кровь льется по белоснежному кимоно. А печальная улыбка Миуюки, которой она меня одарила перед смертью, была наполнена презрением.

— Я убил свою мать! — Взревел отчаянно я, упав на колени, и посмотрев на упавшее тело Миуюки, увидел не хрупкую азиатку в белоснежном кимоно с красным пятном на груди. Вместо неё на песке лежал гуманоид в черных бесформенных одеждах, с головой осьминога и булькал своим щупальцами, бьясь в предсмертных судорогах, схватившись руками за колун, что торчал из его груди.