Синий аметист
Шрифт:
Но лихорадочное возбуждение, охватившее его незадолго до этого, снова вернулось к нему, и он, решительным жестом разорвав телеграмму, обратился к адъютанту:
— Сообщите в Пловдив Амурат-бею, чтобы он подготовил военный совет. Мы прибудем через три часа. Обеспечьте подробные сведения о положении у Шейново.
— Господа, — сказал он, обращаясь ко всем офицерам, — по коням! Нам предстоят решающие дни…
Заседание военного совета в пловдивском мютесарифстве началось поздно вечером, на четыре часа позже, чем определил Сулейман-паша. Причиной этого явилось медленное передвижение
Совет обсуждал один-единственный вопрос: выделить ли часть войск для прорыва окружения, в которое попал Вейсел-паша, или в точности осуществить план румелийской обороны.
Подсчитывались батальоны и эскадроны Гурко и Скобелева, допускалась возможность неожиданной атаки со стороны Троянского перевала, обсуждалась переброска целых военных группировок. Сулейман-паша предлагал какой-то вариант, с жаром его отстаивал, а потом сам же его отвергал. Он вставал с места, ходил вокруг стола, говорил, убеждал. Внезапно яростно нападал на командование в Константинополе, доказывал правоту своих давнишних предвидений и своим поведением еще больше нагнетал напряженность.
Амурат-бей сидел в центре стола, слушал бессвязные мысли маршала, и душа его стенала от бессильной ярости.
Весь этот провал начался еще месяц назад, когда все успокоились в связи с сильными снегопадами, сделавшими перевалы Стара-Планины непроходимыми.
Тогда он проинспектировал всю линию расположения войск от Клисуры до Казанлыка, и всеобщее беспечное спокойствие заставило его провести долгий нелицеприятный разговор с Вейсел-пашой. Пренебрежительно отмахиваясь от его слов, тот полностью отрицал возможность перехода гор зимой. Тогда Амурат-бей обратился с докладом к командованию в Константинополе. Но оттуда ему ответили, что у маршалов Сулейман-паши и Вейсел-паши имеются специальные инструкции. Этим все и кончилось. А спустя неделю с головокружительной быстротой одно за другим произошли события — переход Стара-Планины войсками Гурко, падение Софии, выход Скобелева на Казанлыкскую равнину, окружение Вейсел-паши.
Он стал вслушиваться в слова Сулейман-паши, который продолжал жестикулировать, стоя за столом. «Старая привычка еврейских торговцев из Баварии…» — подумал с досадой Амурат-бей, вспомнив происхождение маршала. Этот факт всегда его раздражал, от него страдало его оттоманское самолюбие. Сулейман-паша снова предлагал какой-то вариант. Амурат-бей уставился на карту и перестал его слушать.
В сущности Сулейман-паша в одном был прав: в кульминационный момент войны решительное сражение, даже со спорным успехом, могло бы привести к почетному перемирию. Все остальное означало поражение — позорное и окончательное. Пока утешительно было то, что русские, по всей вероятности, не подозревали о возможности жесткой обороны на Фракийской низменности. Это могло стать крупным шансом в борьбе за желаемое перемирие.
— Вот и все! — произнес слегка охрипшим голосом Сулейман-паша. — Таково реальное положение! Все остальное — лишь неверие, слабость, страх!
Замолчав, он склонился над картой. В комнате воцарилась мертвая тишина. Огонек лампы дрожал и колебался, отбрасывая на стены расплывчатые тени присутствующих. И в этот момент откуда-то издалека донеслись артиллерийские залпы — глухие
Сулейман-паша поднял голову, прислушиваясь. Обежав взглядом сидящих за столом, медленно произнес, словно прикидывая:
— Вероятно, это авангард Креденера к северу от Пазарджика…
Потом выпрямился, глаза его блеснули торжеством:
— Кончено! Хотят ли не хотят — им придется принять бой! Сейчас они поймут, на что надеялись и в чем ошиблись…
Маршал тяжело опустил кулак на стол.
В дверь робко постучали. Что-то шепнули адъютанту. Адъютант приблизился к столу.
— Вас вызывают вниз, в аппаратную, ваше превосходительство. Вас и Амурат-бея…
В аппаратной принимали сообщение из ставки в Илдызкьошке. Телеграфный аппарат неравномерно стучал, лента закручивалась в спираль.
Адъютант вынул таблицу с телеграфным кодом и стал читать:
«К сведению маршала Сулейман-паши и Амурат-бея. Лично. Совершенно секретно. Румелийский план обороны известен противнику во всех подробностях. Осуществить его не представляется возможным. Ждите дальнейших распоряжений…»
Сулейман-паша словно окаменел, потом обернулся и взглянул на ошеломленного Амурат-бея. От пляшущего огонька лампы лицо Амурат-бея казалось изборожденным длинными страшными морщинами.
Аппарат продолжал бесстрастно стучать: «Ждите дальнейших распоряжений…»
Амурат-бей повернул ключ и оторвал телеграфную ленту. Подойдя к камину, швырнул ее в огонь. Взвилось яркое пламя, и от ленты ничего не осталось.
17
Поздним вечером первого дня рождества заговорщики в последний раз собрались в бараке на Бунарджике. Все были сильно возбуждены.
В глубине комнаты у окна сидел новый человек — бай Рангел Йотов. Бородатый разбойник выглядел все таким же подтянутым, каким помнил его Грозев по сотирской мельнице. Месяцы скитаний не погасили ясный, доверчивый свет в его глазах. Два дня назад бай Рангел привел с Бойковских выселков группу из десятка человек. Калчев разместил это «воинство» по домам своих двоюродных братьев в Царацово, и сейчас они, вооруженные пятью бердянками, ждали лишь сигнала, чтобы, как заявил бай Рангел, «ударить по Пловдиву и поднять болгарский флаг на мютесарифстве».
Грозев вкратце рассказал о положении на фронте по сведениям, полученным от Илича и Тырнева, затем повернулся к Косте Калчеву:
— Каким оружием мы располагаем?
— Двенадцатью ружьями и шестью пистолетами, — ответил Калчев, которому после провала на складе Джумалии было поручено собирать новое оружие.
Грозев покачал головой.
— Само по себе это ничто, — сказал он, — но если у нас будет достаточно людей, то мы нападем на склады и захватим нужное нам оружие… Людям бай Рангела надо дать еще три ружья…
— Не нужны они мне… — бай Рангел махнул рукой. — Нам хватает тех, что у нас есть… Другим парням еще не приходилось стрелять… Ну а что делать, они знают — пусть только начнется…
Немного помолчав, Грозев медленно оглядел всех. Потом снова обратился к Калчеву:
— Можем ли мы рассчитывать на людей из Айрени, Кара-Таира и Куклена?
— На десятерых, не больше… Ты ж знаешь, в такие смутные времена каждый боится оставить дом… Турки кишмя кишат повсюду…
Борис задумчиво побарабанил пальцами по столу.