Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса
Шрифт:
Голоса в капитуле постепенно начинают звучать громче, и все мало-помалу входит в привычный ритм, нарушенный явлением просвещенного промышленника. Все входит в свое обычное русло, после того как признан и вновь принят в стаю одинокий волк; даже разговоры такие же, как раньше, и Антонио Раймундо внимательно вслушивается в них, побуждаемый тем же любопытством, какое он испытывал ребенком, когда приходил сюда за руку с отцом.
— Так вот, он разом привез сто девяносто два фунта; да еще в другой раз двести один, за ними в кузницу в Суэйро ездил мой дядя; да сорок четыре фунта толстых листов железа из литейной мастерской в Монтеалегре, за ними я сам ездил четвертого февраля; да еще четыре фунта железа и бруса, за ними он ездил…
Антонио мог бы поклясться, что уже выслушивал такие же точно пространные объяснения на этом же самом месте от своего дяди Антонио Мануэля, где-то году в семьдесят третьем, когда тот мастерил в кузнице дома в Виларпескосо часы для Мондоньедо. Он узнает говорящего и незаметно приветствует его, лишь подмигнув, на тот случай если уже поздоровался с ним раньше и не желая привлекать излишнее внимание повторным приветствием. По чертам лица этот человек скорее всего внук Шоана Фернандеса, Старика,
Часы, о которых напомнил Шан Антонио (в этих местах все Шаны или Антонио, все Шосефы или Мануэли, и большинство — часовых дел мастера, а посему всех их легко перепутать, и между собой они перепутаны, просто неразбериха какая-то: все родственники, все одинаковые), так вот, эти часы вызывают у Ибаньеса воспоминание, которое в последнее время сильно занимает его. По той же самой дороге, по которой теперь они прибыли, оставив позади скалы Нониде, Антонио ходил в школу, где он, будучи совсем еще мальчишкой, давал уроки другим детям в тот год, когда его земляки не смогли найти на ярмарке в Луарке учителя, который бы их устроил, и поручили эту работу ему, восхищенные его исключительным умом. Ярмарка в Луарке в тот год была единственной, куда они могли добраться, поскольку святая Барбара повела себя тем летом самым неподобающим образом, хотя к ней и обращались, как обычно, с просьбами, поливая водой ее каменное изваяние, стоящее у прачечной над источником. Это была идея его матери, она постаралась, чтобы его наняли на работу, в надежде извлечь хоть какую-то выгоду из уроков, которые начиная с трех или четырех лет давал ребенку ее муж.
В доме, где он сегодня провел ночь, все еще оставались первые прочтенные им книги. Это были книги, на обучении по которым настояла его мать, поскольку они внушали ей полное доверие и отличались праведностью, и она поставила в качестве непременного условия, чтобы книги выбрала она сама, дабы не заражать ум отрока тем, что ей казалось манией величия, свойственной его родителю, а на самом деле было не чем иным, как волновавшим его чистую и добрую душу стремлением к прогрессу. Когда сие условие было поставлено, его отец, Себастьян, улыбнулся и принял его. Тогда Антониа, не вдаваясь в объяснения, попросила подробного отчета об этих книгах у своих двоюродных братьев Франсиско Антонио и Косме Мануэля, детей Хуана Антонио, еще одного часовщика, создателя светильников, часов, стульев и даже собственной кровати, типичного творения своей эпохи, инкрустированной кровати с изголовьем той же формы, что и оправа его часов: по бокам столбики и четыре украшенные цветами арки с двумя балюстрадами, а в середине виньетка с фамильным гербом и надписью, что и теперь гласит: Я ПРИНАДЛЕЖУ Д. ХУАНУ АН. ЛОМБАРДЕРО; этот еще один его дядя, еще один Шан Антонио, даже свое погребальное пристанище, свой собственный гроб, начал мастерить из металла, хотя ему так и не удалось закончить его. Просто не хватило на все времени, таким красивым и удобным собирался он его сделать, таким изысканным.
Так вот к этим двум родственникам и обратилась мать с просьбой помочь ей с книгами, как будто бы лично для себя, убежденная, что они посоветуют только праведную литературу, что и произошло в действительности. Дело в том, что Франсиско Антонио и Косме Мануэль посвятили себя религии. Они прошли обучение в Компостеле [17] , а потом, в пятьдесят четвертом году, отправились получать докторскую степень в Овьедо, положив там начало плодотворной дружбе с падре Фейхоо; надо сказать, последний немало помог Франсиско Антонио если не в написании, то, уж несомненно, в редактировании трех книжечек, которые прошлой ночью просматривал Антонио Раймундо: первая называлась Logica Magna et Parva ad usum cis-terciensis ordinus scholarum [18] и была написана в 1748–1749 годах, затем — Secundo Philosophiae Pars [19] , 1749 года, и Tercia Pars Cursus Philosophici [20] , 1750 года, — судя по всему, это были весьма плодотворные годы. Антонио помнит и еще одну книгу, написанную уже Косме Мануэлем, под названием Comentaria in unwersam philan [21] , 1750 года, но сейчас он не может вспомнить, где она; зато хорошо помнит, что все четыре книги были выпущены ин-кварто [22] , а принадлежавшие перу Франсиско украшены виньетками, снабжены интереснейшими комментариями и заключены в переплет из овечьей кожи.
17
Компостела (Сантьяго-де-Компостела) — главный город Галисии. В кафедральном соборе Компостелы хранятся мощи святого Иакова (Сантьяго) — покровителя Испании.
18
«Большая и малая логика для обучения школяров цистерцианского ордена» (лат.).
19
«Вторая часть философии» (лат.).
20
«Третья часть философского курса» (лат.).
21
«Комментарии в общем ряду» (лат.).
22
Ин-кварто — формат книги в одну четвертую бумажного листа.
Могучая
23
Бертольдо (Бертольд Регенсбургский; 1210–1272) — немецкий священник.
Дону Рамону де Асеведо, жителю Овьедо, одолжили Сельскую гидравлику, а также Наставник для холостяков. Дону Мануэлю Гарсиа де Санмартину — Праздность поэта, а дону Мигелю де Асеведо, скульптору из Кастрополя, одолжили Книгу древних греческих и римских медалей. Пепе из семейства Перейро — Советы Санчо; а еще он вспоминает список книг, которые брали почитать сами братья: «два тома Энциклопедии, что одолжил мне Антонио Ибаньес, а также те, что подарил мне кум вместе с другой книгой — под названием Сельское кулинарное искусство»; и так книга за книгой, имя за именем; Антонио Раймундо Ибаньес грустно улыбается, пока не наталкивается в списке на свое собственное имя, и убеждается, что ничего не забыл, ибо память его могуча и нужен лишь слабый ветерок, чтобы оживить ее, как тлеющие угли.
Эти двое братьев были прелюбопытными людьми. Косме Мануэль умер в пятьдесят третьем в Баэсе, а Франсиско Антонио — тринадцатью годами позже, приняв сан священника и соорудив с помощью своего отца немало великолепных часов. Антонио Раймундо вспоминает сейчас, к примеру, те, что получили номер девяносто два в общем списке: они изящно украшены рокайлями [24] по моде тех лет и к тому же имеют тончайшую гравировку, собственноручно выполненную автором. Франсиско Антонио умрет от легочной горячки, сильного воспаления в голове, перешедшего на грудь, как, насколько известно Антонио, счел нужным объяснить тогда врач.
24
Рокайль — стилизованная раковина (характерный для стиля рококо мотив орнамента).
У этих часов есть секундная стрелка, календарь с днями недели и датами, а также с фазами луны: луна расположена на самом верху, она перемещается по пространству, усыпанному звездами, а под ней — окошечко с двумя херувимами несколько в духе Гойи, там можно прочесть две надписи: АНГЕЛУС и АВЕ МАРИЯ. Уголки у часов очень оригинальные и украшены цветочками. Далее идет орнамент из меандра [25] , выгравированный в позолоченной бронзе и обрамляющий цифры, соответствующие минутам. Большие, весьма изящные стрелки украшены причудливыми растительными мотивами, а сами часы всякий раз с наступлением соответствующего времени бьют к обедне. На них есть еще одна надпись, которая гласит: С. Д. Франсиско Ломбану-и-Кастрильон, его супруге Донье Гертрудис Ибаньес и их возлюбленной дочери Амалии, да послужит сие им долгие лета. Далее следуют подписи Франсиско Ломбардеро и его сына. Однако, по всей видимости, сделаны часы были все же не Франсиско Антонио по той простой причине, что к указанному времени еще не мог подрасти ни один из его сыновей, которых он в достатке производил по всей долине, а некоторых потом даже собрал у себя в доме, благодаря чему список Ломбардеро, носителей славного имени, значительно вырос, равно как и число обитателей долины с похожими именами и одинаковыми лицами, что в свою очередь привело к значительному усложнению ситуации, так что даже четкий и ясный ум хозяина Саргаделоса испытывал здесь определенные трудности.
25
Меандр — тип геометрического орнамента (получил название от извилистой реки Меандр в Малой Азии).
Вполне возможно, что это был не сам святой отец, а один из его сыновей или зятьев; впрочем, с таким количеством дядьев, кумовьев и прочих родичей Ломбардеро Антонио Раймундо Ибаньес, несмотря на всю свою исключительную память, совершенно сбивается с толку и решает оставить свои пространные воспоминания о семейных чудесах, о бесконечной череде имен, равно как и о столь свойственных той эпохе заботах, тяготивших его родных и подвигнувших их на создание часов такой точности, что позволила бы безошибочно определять долготу во время морских кругосветных плаваний, осуществлявшихся в те столь же просвещенные, сколь и погруженные во мрак невежества времена. Антонио замечает, что уже пора идти в церковь и что он потратил немало времени, погрузившись в удивительную атмосферу, созданную воспоминаниями. Он знает, что упущено драгоценное время, которое ему следовало бы потратить на разговоры с земляками, а не с призраками прошлого, поднявшимися из книг и часов по вине сумасбродных родственников, призраков с повторяющимися именами. И он понимает, что должен войти в церковь одним из первых, если не самым первым, ибо он здесь сейчас главный, и что он должен сесть как можно ближе к алтарю. Прежде в подобных ситуациях мать потащила бы его внутрь, схватив за руку, а отец задержался бы у входа, беседуя о книгах и различных умных вещах, например об определении долготы, ибо устанавливать широту прекрасно мог уже любой уважающий себя капитан корабля.