Синий конверт
Шрифт:
Склад гуттаперчевых изделий фабрики Адольфа Францевича Шпорледера в противопожарном отношении считался образцом: легковоспламеняющиеся жидкости, такие, как бензин и ацетон, хранились в помещении, отделенном от прочих несгораемыми толстыми брандмауэрами. Основной склад каучука — свернувшегося млечного сока малайских деревьев — также был выгорожен основательно. Кроме того, при складе имелся большой противопожарный бассейн, наполненный, как ни странно, водой с малой примесью лягушек.
Днем и ночью склад охранялся двумя людьми с берданкой и свистком. Так что злоумышленники были лишены малейшей возможности поджечь сей
Что они и сделали: ловко пробили в пруду две проруби и поливали свежей холодной водой пополам с лягушками соседские деревянные заборы.
Столица давно не видела такого столба огня: в часть звонили даже из Зимнего дворца. А несколько известных всему городу пироманов во главе с князем Леоном Шервашидзе не поленились приехать в такую даль — и ничуть не прогадали. Зрелище пожара было великолепным! Погода стояла безветренная, и огонь подымался ровно вверх, заканчиваясь густой черной шапкой несгоревшей сажи.
Уцелевший сторож уверял, что пожар начался с небольших взрывов сразу в нескольких местах. Такое поведение указывало на поджог. Поскольку звонили и интересовались из самого дворца, делу был дан необходимый ход. А так как в донесении прозвучали взрывы, то с самого утра невыспавшемуся Бергу пришлось ехать на Охту, чтобы лично осмотреть пожарище и доложить по форме, что за взрывы и почему взрывы. Трупов не было, и посему Берга отправили одного — обучаться сложному делу дознавателя.
На пожарище уже было пусто — ни пожарных, ни пироманов, ни репортеров. Лишь унылый владелец фабрики господин Шпорледер ходил по периметру и тростью спасал из пепла оживших лягушек. Впрочем, и лягушки уцелели не все. Поэтому, узрев живого и румяного Берга, господин Шпорледер обрадовался, прицепился к нему хвостиком и более не оставлял одного.
Заимев в лице фабриканта благодарного слушателя, Берг распустил свое красноречие, как павлин хвост, чем очаровал Адольфа Францевича. А прознав, что Берг по папеньке из немцев, Шпорледер и вовсе влюбился в дознавателя. Тем более, что в семье имелась дочь на выданье и каждый удобный случай рассматривался родителями, как знак Божий. Но Берг об этом не подозревал и не осознавал грозящей ему опасности.
— Смотрите! Смотрите! — как дитя радовался Иван Карлович, указывая на ничем не примечательный обгорелый ящик, стоящий вне зоны основного пожара. — Все началось именно отсюда! Здесь произошло возгорание, и далее огонь пошел вот сюда.
— Откуда это ясно? — дивился Адольф Францевич.
— Как откуда? Поймите, при пожарах горячий воздух уходит вверх, а внизу все остается при температуре земли. А сейчас зима, земля холодная, на ней все видно! Вот это остатки бикфордова шнура. Всего длиной пять метров. Он был уложен незаметно, вдоль стены, заранее. В ящике находился примитивный химический запал. Вот его остатки — пепел и зола от матерчатой оболочки. Инициатором огня послужил, скорей всего, марганцовокислый калий в резиновой оболочке, помещенной в подобающий растворитель. Им может быть горючее для авто, так называемый бензин, он же растворитель для жиров и каучуков. У вас ведь есть авто?
Вопрос был риторическим, поскольку шикарный «даймлер» фабриканта стоял неподалеку. Внутри, подобно мумии, недвижно сидел шофер в клетчатой кепке с ушами и в очках-консервах на невозмутимом лице.
—
Ход мыслей Берга поразил фабриканта в самое сердце. Он почувствовал себя несколько дурно и даже приложил руку к той части живота, где, по его представлению, размещался пораженный орган.
— Боже упаси! Я вовсе не это имел в виду! — Берг с азартом ищейки шел по следу. Для него картина пожара представляла открытую книгу, читать которую было просто удовольствием. — Это может сделать любой гимназист. Элементарный поджог! У вас есть недруги?
Ответом было молчание и внезапная бледность чела. Недругов у Адольфа Францевича имелось более чем предостаточно. Собственно говоря, вокруг него кишмя кишели сплошные недруги. Одни завидовали его богатству. Другие — красоте и уму его супруги. Третьи завидовали просто так, из чувства зависти.
— Видите ли… — проблеял погорелец. — Знаете ли… я не думал, что они пойдут на это!
Берг насторожился: появились таинственные «они». Следствие нащупало ниточку, за которую можно было вытащить на свет Божий всю цепочку преступления! Это определенно удача. Тут надо действовать осторожно!
— Едемте ко мне домой, позавтракаем… Вы ведь еще не завтракали? — Бледный фабрикант явно нервничал. — Мне нужно сказать вам нечто очень важное.
Берг оживился: «Так-так! Взволнован! Ведет себя явно подозрительно!» Конечно же, можно было благородно отказаться от предложения. Но он действительно не завтракал, и желудок давно напоминал ему об этом упущении. Естественно, уши тут же донесли желудку о сделанном предложении, и тот взбунтовался с такой силой, что пришлось несколько раз сглотнуть слюну, чтобы обмануть бунтовщика. На большее сил уже не было. И потом, ему обещали что-то показать. А вдруг это что-то направит следствие по нужному пути?
— Пожалуй, не откажусь.
Идя за фабрикантом, Берг на всякий случай пощупал, на месте ли наган. Наган был на месте, в специальном внутреннем кармане галифе.
«Даймлер» как птица полетел к шпорледеровскому особняку. Берг сидел позади шофера и отчаянно завидовал его умению переключать скорости, притормаживать и главное — лихо жать на гуттаперчевую грушу клаксона, извлекая из нее начальные такты увертюры к «Тангейзеру».
Выпив залпом полбутылки горячего вина с пряностями, Гершуни избежал простуды и последующего воспаления легких. Он привык лечиться так еще с юношеских лет, когда страдал простудами, а над всей его многочисленной родней висел рок чахотки. Утром, когда он проснулся под теплым одеялом из верблюжьей шерсти, воспоминания минувшего дня уже слабо волновали его душу. А точнее сказать, совсем не волновали. Человека не вернешь, на его квартире уже снуют ищейки из Особого отдела, так что чем быстрее забудется эта оплошность, тем лучше для всех.
Крафт сидел за верстаком и, посвистывая в усы, мастерил одну вещицу, которая должна была в корне изменить тактику и стратегию индивидуального террора. Он задумал соорудить бесшумный револьвер, выстрел из которого был бы не слышен для окружающих. Для этого он приспосабливал на дуло револьвера длинную металлическую бульбу с резиновыми мембранами внутри. Мембраны должны были пропускать пулю и отсекать пороховые газы, источник шума и огня.
Гершуни саркастически относился к такого рода вещицам: террористический выстрел не может быть бесшумным! Он должен прогреметь на всю страну, на весь мир! И известить все прогрессивное человечество о наступлении новой эры, эры революционного беспредельного террора!