Синтетический солдат
Шрифт:
Мысли о жене и собственном одиночестве пришли в голову тогда, когда я стал думать об одиночестве отставного капитана Чукабарова. Но у него хотя бы сестра была в городе. Кто будет меня опознавать, случись что-то подобное? Или я, как все люди, уверен, что плохое происходит только с другими, а уж со мной-то этого не произойдет?
– Вы, Елизавета Николаевна, откуда сейчас звоните?
– Из дома. Меня после полуночи уже привезли на полицейской машине. Ночью в городе одной ходить опасно. Кругом эти азиатские дворники. А дома я уснуть так и не смогла. Чуть время к утру приблизилось, стала вам звонить. Больше мне и обратиться не к кому. Извините, что так рано, но я немножко не в себе.
Это я уже почувствовал, но промолчал.
– Я почему спрашиваю. Номер мне показался знакомым, но я его и не знал никогда.
– Может быть, запомнили просто, когда Владимир от меня вам звонил. Это раза три было.
– Возможно.
– Итак, Елизавета Николаевна, у меня вопрос по существу: что от меня требуется? Чем я могу помочь?
Ее звонок в такое раннее время сам по себе говорил, что ей требуется какая-то помощь. Сейчас же, когда я напрямую спросил, женщина растерялась. Значит, это была не просьба о помощи, а просто исповедь. Иногда человеку необходимо бывает сбросить груз с души и что-то рассказать другому. Может быть, даже малознакомому или совсем незнакомому. Близкому человеку рассказывать труднее. А что касается помощи, то ее я мог оказать только советом. Что иначе я мог подсказать, не зная практически ни одного реального факта? Ведь все, что рассказала Елизавета Николаевна, есть только всплеск эмоций. А фактами следует еще поинтересоваться.
– Так что я могу для вас сделать? – повторил я вопрос.
– Для меня – ничего. Вот для Владимира, для его памяти, может быть…
– Итак… Конкретнее…
– Вы можете сейчас ко мне приехать?
Вопрос прозвучал неожиданно. Честно говоря, после вчерашнего я вообще предпочел бы не садиться за руль. Но при таких чрезвычайных обстоятельствах…
– Говорите адрес. Я сначала в гараж за машиной зайду, потом приеду. Гараж от меня недалеко… Говорите адрес…
Вот в чем меня всегда было трудно упрекнуть, так это в длительных сборах. На подъем и на сборы я всегда был легок. Сказывалась привычка вставать по тревоге и даже других подгонять, показывая им пример. Умыться, одеться, и можно выходить из дома. С порога, обернувшись, я потянул носом. В квартире стоял неприятный затхлый запах. Вчера вечером офицерская компания надышала перегаром. Хорошо еще, что ни один офицер у меня в батальоне не курит. Форточки я всегда держу открытыми, даже в самый крепкий мороз, но не хватает в квартире сквозняка. Надо было бы дверь заранее открыть, чтобы проветрить.
В подъезде нашего пятиэтажного дома свет горел только на лестничной площадке моего пятого этажа. Ниже жильцы, видимо, экономили на электричестве. С тех пор, как в квитанцию по квартплате стали включать неизвестно куда уходящие общедомовые расходы, люди стали задумываться о том, всегда ли им нужен свет. Я темноты не боялся, поскольку в полумраке видел неплохо. Сказывалась привычка к ночным операциям. Не зря же на эмблеме спецназа ГРУ изображена летучая мышь, которая не просто реально и безошибочно в темноте ориентируется, но даже постоянно живет в темноте. Слухи о вурдалаках, нападающих тоже, как известно, в темное время суток, до того как пропоет первый петух, меня беспокоили мало. Тем более, судя по времени, уже третьи петухи пропели. Я не великий русский полководец Александр Суворов [2] , и не вожу с собой в командировку петуха, и тем более дома такую живность не держу за неимением курятника. Но знаю хорошо, что первые петухи поют в первом часу ночи, вторые петухи подают голос во втором часу, а третьи – уже в четвертом. Тем не менее мысли о вурдалаках в голову пришли и держались там, пока я спускался по лестнице. На площадке между первым и вторым этажами, там, где почтовые ящики, я наступил на руку лежащему под батареей отопления человеку. Он руку убрал. Разобрать в темноте, кто там лежит, было сложно. Только устойчивый запах мочи бил в нос. Не пиная, я тронул ногой руку повторно.
2
Согласно преданиям, великий русский полководец А. Суворов даже в заграничных походах всегда возил с собой петуха и приучал армию соразмерять свой распорядок с петушиным пением.
– Эй, вурдалак, ты что здесь устроился…
– Замерз, командир… Дай хоть отогреюсь, потом уйду…
Я пожал плечами:
– Грейся, коли так. Скоро старушки подъездные проснутся, они тебя все равно выгонят.
– Я знаю. Хоть немного еще погреюсь…
Я прошел мимо, хорошо понимая, что киллер, придумавший такую ситуацию, свободно мог бы выстрелить мне в спину. Любому киллеру нетрудно одеться под бомжа. Но от киллера не будет идти такой устоявшийся запах бездомности и безысходности. И потому выстрела в спину я не опасался. К тому же он лежал под окном, а я спускался в темноту. И мое положение в этом случае было выигрышным. Да и покушения
Просто я привычно, как в командировке, оценил возможную опасность и проанализировал ее…
Глава 2
До гаража мне в самом деле идти было недалеко. К тому же к утру сильно подмораживало, мерзнуть я не люблю и не умею, и потому шел быстро, чтобы морозец не проникал под бушлат. Зачем в гаражном кооперативе сидит сторож и за что он вообще зарплату получает, честное слово, я не знаю. Вообще-то в его будке горел свет. Но сам сторож даже не вышел, когда я прошел мимо к своему гаражу. Мой невеликий размерами, но отчаянный «проходимец» завелся без проблем, как и полагается автомобилю, называющему себя джип «Ренглер». Развернувшись в узком пространстве между рядами гаражей, я поехал к воротам, перегороженным цепью, думая о том, что сторож, наверное, не выйдет, чтобы снять цепь, и мне придется выходить самому. Но после выезда я уже останавливаться не намеревался. Если сторожу это надо, он выйдет и повесит цепь на место. Хотя кого охраняет эта цепь, было непонятно, как было непонятно, кого охраняет сторож. Однако на звук двигателя моего внедорожника сторож все же вышел и опустил цепь на землю. Я выехал, и никто меня не спросил, на своей машине я еду или чужую из гаража украл. Хотя бы из любопытства сторожу поинтересоваться следовало. Но он, видимо, любопытства был лишен совершенно. Встречаются иногда такие.
Адрес Елизаветы Николаевны я запомнил без проблем, это было недалеко от места, где жил ее брат. И также без проблем ехал в этот утренний час через весь город. Еще не наступило время, когда на отдельных участках, например, желая переехать реку по мосту, приходится стабильно терять целый час. Улицы наших городов строились без расчета на такое количество автотранспорта, которое приходится наблюдать сейчас. Но в ночные часы и даже в часы раннего утра можно ездить в свое удовольствие. Правда, я старался ехать аккуратно и не нарушать ни одного правила, потому что меня беспокоило вчерашнее вечернее расслабление. Инспекторы ДПС могли бы на это среагировать. Вернее, не сами инспекторы, а их алкотестер. По утрам, когда и у инспекторов голова начинает болеть, он обычно срабатывает даже на тех, кто несколько лет ни грамма не принимал. Сам процесс этот в просторечье называется «кнопкой», которой включают «доильный аппарат» инспекции ДПС. Но мне повезло, только издали видел какую-то полицейскую машину с включенным проблесковым «маячком», но она куда-то торопилась. И, мне показалось, не ко мне.
Нужный дом я нашел сразу. Заехал в арку под каким-то то ли магазином, то ли под парикмахерской. С подъездом, правда, сначала ошибся, поскольку мне сказали только номер квартиры, и я сначала остановился у другого. Пришлось переехать. У нужного подъезда был выделен даже «карман» для парковки транспорта, и мне не пришлось перегораживать тротуар. Мой «Ренглер» легко вписался в отведенное ему место и даже оставил место для еще одной машины, которой поблизости в этот ранний час не оказалось.
На домофоне я набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова. Елизавета Николаевна ответила сразу:
– Кто там?
– Подполковник Пересветов.
– Заходите… Третий этаж…
Замок громко щелкнул, повинуясь приказу сверху, и при слабом свете неприятной почему-то желтой лампочки я нашел лифт. Не знаю по какой причине, но ноги не хотели идти пешком, хотя подниматься необходимо было только на третий этаж. Мне вообще расхотелось наносить такой ранний визит, но, поскольку обещал, приехать я был обязан. Как обязан был побороть свое слегка разбитое состояние. Впрочем, состояние я уже почти переборол, иначе я не сел бы за руль, а вызвал такси. А вообще ощущение было такое, что я приехал зря и придется мне выслушать много всякой ерунды. Проще было бы сразу в райотдел полиции заехать и там навести справки. Хотя там имеют полное законное право послать меня подальше с моим желанием что-то разузнать. Родной сестре они могли еще что-то рассказать и показать. А постороннему – едва ли. Даже если этот посторонний – комбат спецназа ГРУ. Дела полиции не касаются дел военной разведки, и точно так же дела военной разведки не касаются дел полицейских. Только у меня было опасение, что случай этот вовсе не такой загадочный, каким видит его Елизавета Николаевна. Может быть, там и убийства-то никакого не было. Знавал я одну пожилую женщину, которая много лет была уверена, что мужа ее дочери убили друзья на рыбалке, хотя он просто утонул. Все были пьяные и помочь утопающему не смогли. Но переубедить женщину никто не сумел. Возможно, точно такая же история произошла и здесь. Вообще в моем понятии эмоции женщины всегда ассоциировались с пробуксовывающей в грязи машиной. И двигатель работает, и колеса крутятся, и машина вся дрожит и вибрирует, а с места сдвинуться не может.