Синтез
Шрифт:
— Отлично! А… — тут мужчина взглянул на то, во что превратилось платье Селены в процессе долгой погони, и нерешительно спросил: — Ты не хочешь сначала… Ну, переодеться там?
— Да нет, я прекрасно себя чувствую, — пожала плечами женщина, невозмутимо поправляя полуоторванный рукав. — А что, что-то не так?
— Ну, как знаешь. — мимолетно улыбнулся Самуэль и сразу посерьезнел, возвращаясь к основной теме. — Итак, о чем я хотел поговорить. Ты и сама в курсе, что в последнее время наши дела идут далеко не блестяще. Если говорить прямо, мы проигрываем. Постой, дай мне сказать! Ты же знаешь, я далеко не мастер длинных речей, и эту составлял несколько дней специально для тебя. Можно? Ну, так вот. Мы проигрываем. Наши враги, во всяком случае, уже давно не считают нас
— Это ты типа мне глаза открыл? — хмыкнула Селена. — Я тебе давным давно это говорила, разве нет?
Самуэль, однако, не позволил сбить себя с мысли. Упрямо набычившись, он продолжил:
— Если нам распад еще предстоит, то у вас он практически закончился. Насколько я знаю, у тебя остался в лучшем случае десяток надежных людей, ну и с полсотни дешевого мяса.
— Ага, я поняла, к чему ты клонишь. Раз уж мы, такие неудачники, все просрали, у нас остался один путь — помочь вам избежать этой печальной судьбы?
— Что касается нейтралов, — невозмутимо продолжил мужчина, проигнорировав предыдущую реплику, — То им уже пришел конец. Братья — жрецы мертвы, попались какому-то из наемных сквадов. Часть их людей разбежались, часть погибли, часть прибились к нам. Это была предыстория. Теперь перехожу непосредственно к сути.
— Ничего себе! — притворно восхитилась Селена. — Теперь я верю, что ты месяц писал эту речь.
— Три дня. Я рад, что тебе нравится… Но я все-таки продолжу, если ты не против. Все это не может так продолжаться. Именно поэтому я сместил Джека — он же в принципе неплохой человек, хоть и чересчур увлеченный своими… эмм… научными изысканиями в ущерб всему остальному. Я принял во внимание все причины, по которым большинство наших братьев не соглашалось к нам присоединиться. В результате по моему настоянию Джек снял все сомнительные «улучшения», которые он привнес в ауру и тело Наследника в процессе его роста. Теперь нет даже малейшей причины обвинять нас в том, что мы пытаемся взять власть руками марионетки…
— Стоп, стоп. Ты это сейчас серьезно? Ты провел какое-то, прости господи, «исследование» и все починил? Теперь из задницы вашей марионетки не торчит рука Джека в физическом смысле, и это, по-твоему, заставит нас всех расплакаться от умиления и броситься водить с вами хороводы вокруг вашего… объекта страсти? Я молчу по поводу ментальных и психологических ниточек, на которых ваш «наследник» продолжает болтаться, это само собой разумеется. Я еще раз, четко и ясно, на пальцах объясню тебя один простой факт: вы выращиваете себе нового Владыку, чтобы ему присягнуть. Скажи мне, малыш Сэмми, чем это в принципе отличается от решения наших бывших братьев, пошедших на службу к другим правителям, да и, по большому счету, от тех, кто присягнул Предателю?
Ноздри Самуэля затрепетали от сдерживаемого гнева, однако он продолжал держать себя в руках и даже голос его почти не изменился, хотя было видно, что слова собеседницы его сильно обидели.
— Все сказала? А давай теперь я расскажу тебе, чем все это время занимаетесь вы. Вы десятки лет роетесь в мусоре, пытаясь найти способ сделать все «как раньше». При этом раз за разом вам говорят, что это невозможно, что прошлое давно прошло и его не изменить. Вам говорят, что нет никакого чудодейственного способа, мертвые мертвы, и с этим ничего нельзя поделать. Но вы, как маленькие дети, заткнули себе уши, закрыли глаза, забились под стол и бормочете себе под нос: «Нет! Нет! Не слышу, не вижу ничего, я в домике!» Скажи мне, за все это время
— У нас есть зацепки, — глухо отозвалась Селена, упрямо набычившись. — И это не только сказки…
— Дай угадаю — ты все еще мучаешь старика-жреца, надеешься, что он что-то скрывает? Сколько раз ты с ним разговаривала, до того, как он начал от тебя бегать? Если уж тебе не удалось расколоть этот орешек, то вряд ли с этим что-то смогут поделать твои люди… те, что остались. Пойми, людям нужно что-то кроме голой надежды, что-то, способное эту надежду подкреплять. Они должны видеть цель, иначе со временем даже самый упорный и волевой человек опустит руки и смирится с поражением. Нужно знамя, чтобы вести за собой! И у нас оно есть.
— У вас есть дурацкий тупой клон, выращенный из мусора! — зло рявкнула Валькирия. — Слабый, беспомощный пацан с головой, набитой всякой шелухой про величие, достоинство и прочий высокопарный бред. Он ничем не лучше обычного смертного, начитавшегося религиозных книг и вообразившего себя пророком. По крайней мере шансы стать кем-то большим у них примерно равны!
— Если ты забыла, Владыка тоже был смертным в начале своего пути, и он смог…
— Да! Он смог! Он поднялся с самого низа до самого верха, сам, своими силами, ему никто не помогал, не тащил за руку и не манипулировал им в своих интересах. Именно этот путь сделал Владыку тем, кем он был. И вы, кучка никчемных болванов, считаете, что сможете повторить это все? Честно, мне вас жаль. Быть настолько слепыми и даже не догадываться об этом!
— Там, где смог один, сможет и другой. — в глазах Самуэля светилась непоколебимая уверенность. — Ты не видела Наследника, не говорила с ним. А я видел, говорил, и знаешь что? Он меня поражает. Ему всего пятнадцать — биологически — но уже сейчас он настолько зрел, настолько… — мужчина сбился, не в силах подобрать нужных слов, и лишь развел руками в воздухе, силясь обрисовать что-то огромное. — Это надо видеть самому. Он достоин, вот что я тебе скажу. Он истинный Наследник!
Селена криво улыбнулась, глядя на эту вспышку верноподданического восторга, и парировала ее одним вопросом:
— Если он и правда настолько хорош, достоин, похож и все такое… почему же не он вас возглавляет? Почему не он ваш вождь? Почему не он сместил Джека, а ты? И почему в итоге ты во главе организации?
Мужчина осекся и замолчал, осознав, что угодил в ловушку.
— Нну, дело в том, что… — он попытался-таки как то смягчить этот провал, но увы, ему это не удалось. Его собеседница не собиралась его щадить и бросилась в бой с торжествующей улыбкой, нанося удар за ударом.
— Владыка возглавил банду карманников в десять лет. Маленький мальчик держал под контролем несколько десятков безбашенных подростков-беспризорников, и делал это совсем не за счет силы — тогда у него еще не было силы. В тринадцать он стал одним из столпов криминального мира города, потеснив взрослых криминальных авторитетов с их впечатляющим опытом и накопленными за уйму лет ресурсами. Напомнить, кем он стал к пятнадцати?
Мужчина тяжело вздохнул, его плечи поникли.
— Да, он не Владыка, — неохотно признал Самуэль. — Он… другой, да. Не настолько властный, не настолько бескомпромиссно уверенный в себе. Он не может задавить собеседника силой своей харизмы, заставив врага перейти на свою сторону прямо на поле боя. Это все — нет, не про него. Но он все-таки сильный, он волевой, с четким чувством справедливости, он умеет ставить цели и добиваться их, умеет завоевывать уважение людей, вести их за собой. А знаешь, что он умеет еще? Он умеет слушать и слышать других, он умеет видеть не только свое мнение, но и чужие. Он умеет прощать и умеет проявлять сострадание. Он привязывается к людям и не любит посылать их на смерть, какой бы важной не была цель. Он… умеет любить.