Синяя папка. Сережка. Давным давно была война...

Колесов Василий

– Герр обер-лейтенант!

Офицер вскинул руку в нацистском приветствии: -Слушаю, герр оберст!

– Обер-лейтенант, я всегда знал, что «Бог с нами», на нашей стороне! Ну, что, узнаёшь, сволочь? – сказал он связанному мальчишке не заботясь, поймет тот его или нет.
– Наверное уже и не мечтал увидеться.

Полковник зло прищурил глаза и резко ударил кулаком Серёжку в лицо. Кровь двумя ручейками побежала из разбитого носа. Лицо обер-лейтенанта исказилось в гневе.

– Не надо, обер-лейтенант, я сам с ним разберусь! Представьте себе, этот мерзавец сумел выкрасть из моего сейфа вот эти две папки. Прошу вернуть их мне, а также

отдать мне этого бандита. Обер-лейтенант, прикажите отвязать его.

– Но, господин оберст, - пришел в себя обер-лейтенант. – Я уже доложил командиру! Я должен позвонить в гарнизон.

– Звоните! Я подожду!

Пока обер - вахмистр отвязывал мальчишку, а офицер связывался с гарнизоном, полковник придумывал казни для маленького мерзавца:

– Вилли, ты даже не представляешь, что я с ним сделаю! Мне посчастливилось, в свое время, прочитать книгу «Молот ведьм». Ты не представляешь, как много можно сделать интересного, не проливая ни капли крови! Я его подвешу за ноги… Или не за ноги… Как много хочется сделать! Начну с простенького, чтоб он, как можно дольше был жив, чтоб умолял меня его пристрелить!

Уехавший вперед бронетранспортер вернулся и остановился в пятнадцати метрах от «Опеля». Из караулки тут же вышел обер-лейтенант:

– Герр оберст! Я доложил, все в порядке. Можете его забирать.

– Обер-лейтенант…?

– Обер-лейтенант Вайс!

– Обер-лейтенант Вайс! Я похлопочу о Вашем награждении! Я не забуду Вашу услугу! Я постараюсь, чтоб Вам выделили лучшие земли под поместье! Вилли, - полковник обернулся к адьютанту.
– Мерзавца во второй транспортер.

Обер-лейтенант вскинул руку вверх в нацистском приветствии… Взрывы сливаются в один, гранаты рванули внутри БТРов, из них уже никто не сможет выйти. Испуганный фон Крафт и его адъютант увидели наставленное на них оружие и наглую улыбку мальчишки, развязанными руками вытирающего вытекшую из носа кровь.

Адъютант пришел в себя быстрее полковника, не зря его приставила служба безопасности SD с приказом не допустить попадания важнейшей информации к противнику: в падении выхватил из-за голенища сапога парабеллум.

– Капитан! – Серёжка первым бросился на адъютанта, попытавшегося застрелить фон Крафта. Выстрел. Выстрелы…

Серёжку грузили в самолет.

– Вот так всегда… - прошептал Серёжка. – Он мне по морде… а я его от пули…не поверил бы…

– Серенький, помолчи, береги силы…- капитан Смирнов понял, что Серёжка его уже не слышит. – Доктор, он дотянет до госпиталя?..

– Сквозное… Я немного подлечила, остановила внешнее кровотечение, но … Без шансов… думаю, не долетит. Два - три сантиметра ниже, и он умер бы сразу… Хотя, чудеса бывают… Но не с такими ранениями и не с такой транспортировкой. – врач партизанского отряда покачала головой из стороны в сторону.

Похоронка…

Серёжка сложил похоронку и стал читать письмо, которое передали, с оказией, друзья - разведчики:

"Серенький, герой ты наш, здорово!

Пишу тебе я - Иван Овчаренко. Ты не видел и не представляешь, что творилось в нашей разведроте… да что в роте, в дивизии, когда Сафронов из госпиталя написал (его за день до тебя зацепило, помнишь?), что ты живой! Мы просто обалдели (так пищу потому, что вдруг кто из сестричек прочитает) все! Вот, письмо написать не дают, майор Смирнов карандаш отнимает. Да! Он теперь у нас майор…

Серый, леший

тебя раздери! Молодчина, что выжил! Мы ещё покажем этим, по чём пирожки с котятами! За тот поиск всех представили к наградам, так что жди орден! Готовься, будем "мыть" его по полной программе.

Овчаренко тут меня стуканул, а сам-то старшина! Теперь сидит лычку пришивает…

Потихоньку жмём фрица, но они тоже не дятлы. Позавчера пытались пройти нитку - нарвались на мины…Саперы только проверили всё, говорили - нет ничего, а тут раз… и всё. Петров сразу, а Осипова до санчасти не донесли. Вот так. Ну ничего! Живы будем не помрём! Ждем тебя, но я слыхал, что вышел приказ, по которому всех сынов полков будут отправлять в тыл, в суворовские училища. Ну, как бы ни получилось - мы тебя разыщем, будь спокоен! Бывай! "

А дальше стояло с десяток подписей.

Серёжка откинул голову на подушку. Как приятно прочитать еще раз Он был пятым в офицерской палате. Грудь и плечо ещё кровоточили, оказывается пуля попала под углом, снизу вверх, (адъютанта полковника ухитрился достать пистолет из за голенища сапога, когда он бросился на него и даже выстрелил 2 раза) в левую часть груди и вышла 5 сантиментах ниже плеча, вторая только черканула по ребрам. Главный врач Санитарного Эвакогоспиталя СЭГ - 1857 Владимир Владимирович Гемпель так и сказал: "Повезло. В рубашке родился. И как я понимаю, не один раз? По моим прикидкам, раза три..."

Майор Гемпель строго-настрого запретил Серёже вставать с кровати (а Сережке надоели утки – обтирки), лежащего рядом, выздоравливающего капитана - танкиста, попросил последить за тем, чтоб "Воробей не улетел", что тот педантично исполнял (как немец, какой-то). Дверь открылась и в палату вошла молодая, красивая медсестра Шурочка со шприцем и снаряжением для уколов.

– О-о-о! Сергей - Воробей, дружище ситный! А вот и Шурочка с ремонтным набором по твою ж ... кормовую часть!
– заулыбался рыжеволосый лейтенант, лежащий у окна.

– Если хочешь быть здоров - заголяйся!
– поддержал его танкист, подмигнув Серёжке.
– Голым задом сядь на шприц и вращайся!

– Ну, товарищ капитан, все Вы знаете! У Вас «ж…опато» больше!

– Чего -чего???
– опешил от такой наглости капитан.

– Ну, у Вас - же - опыта - больше!
– четко повторил сказанное Серега.

Вот теперь уже ржали над капитаном...

– Ну, хватит!
– прервала их шутки медсестра.
– Хватит гоготать над парнем.

– Шурочка, всё, мы умолкаем!
– каясь, лейтенант сложил на груди руки. И всего за один ваш нежный взгляд, а может поцелуй…

– Валенком, по наглой рыжей морде!
– отшила его Шурочка, смех прекратился, и она скомандовала.
– Ну, Стреляный Воробышек, поворачивайся на живот! (В госпитале иначе, как «Стреляный Воробей», его не называли. Это прозвище приклеилось к Серёжке с лёгкой руки главного врача, посчитавшего его ранения.)

– А может не надо, а?
– попробовал отвертеться от укола Серёжка. Его традиционная отмазка вызвала в палате очередной приступ веселья.

– Нет, ну вы посмотрите на него!
– всплеснула руками девушка. Как под пули лезть, так ему не страшно, а один маленький укольчик - больно и страшно! Бог ты мой, он ещё и упирается! Давай - давай, поворачивайся и скидывай одеяло. Ой, нет, ну что твориться! Он ещё и краснеет, стесняется! Будто я его не видала «в чём мамка родила»! А два месяца чуть живой лежал - кто за тобой ухаживал, а?