Синяя спальня и другие рассказы
Шрифт:
Джеймса так и подмывало ответить: «Два градуса на юго-юго-восток», — однако он выдавил только: «Я точно не знаю, жена покажет, куда идти».
Редмэй смерил Джеймса долгим взглядом, который тот встретил достойно, расправив плечи и выставив вперед подбородок. Затем Редмэй развернулся на каблуках, подошел к своему заляпанному навозом фургону, забрался в кабину и выключил зажигание. Наступила тишина; фургон перестал трястись, однако во дворе по-прежнему сильно пахло выхлопными газами. С заднего сиденья Редмэй достал цепную пилу и канистру с бензином. Взглянув на лезвие, напоминающее акулью челюсть с бритвенно острыми
— Мистер Редмэй…
Свояк миссис Брикс обернулся. Джеймс понимал, что выставляет себя глупцом, но ему было все равно.
— Только не позволяйте моей жене брать пилу в руки, хорошо?
Выражение лица Редмэя не изменилось. Он коротко кивнул Джеймсу, взвалил пилу на плечо и скрылся за углом дома. Наконец-то,подумал Джеймс, возвращаясь в столовую. Я уж подумал, что он сейчас в меня плюнет.
В четыре с четвертью отчет был готов. Прочтен и перечтен, выправлен и прошит. Удовлетворенный своей работой, Джеймс затолкал его в кейс и защелкнул замки. Завтра утром секретарша его перепечатает. После обеда все члены совета директоров получат свои копии.
Джеймс здорово устал. Он потянулся и зевнул. На другом краю сада завывала цепная пила. Джеймс поднялся, прошел в гостиную, взял с каминной доски коробку спичек и разжег огонь, а потом отправился в кухню вскипятить чайник. На столе стояла корзинка со стираным бельем, дожидавшимся глажки. Рядом с раковиной в миске он увидел начищенную картошку; на плите что-то булькало в кастрюльке: подняв крышку, Джеймс вдохнул аппетитный запах супа из спаржи. Его любимого.
Чайник закипел. Джеймс заварил чай, налил его в термос, отыскал кружки, бутылку молока, пакетик с рафинадом. Порывшись в буфете, он вытащил оттуда большущую фруктовую коврижку. Отрезав от нее три куска, он сложил припасы в корзину, набросил старую куртку и вышел из дому.
Вечер был тихий и синий, влажный воздух пах сыростью и прохладой, землей и свежими побегами. Джеймс прошел по лужайке, потом через загон, перелез изгородь и углубился в буковую рощу. Вой пилы стал громче — по нему он без труда отыскал Редмэя и Луизу. Редмэй соорудил из нескольких бревен импровизированные козлы, и они с Луизой работали вместе: Редмэй держал пилу, а Луиза подавала ветки, которые за считанные секунды превращались в аккуратно распиленные поленца. В воздухе витал аромат стружки.
Вид у обоих был донельзя деловитый; Джеймсу показалось, что они успели подружиться, и он внезапно ощутил острый укол ревности. Возможно, когда-нибудь он бросит свою работу, крысиные бега рекламного бизнеса и они с Луизой будут вечерами вместе распиливать бревна.
Луиза подняла глаза и заметила мужа. Она что-то сказала Редмэю, и через мгновение вой пилы стих. Редмэй, выпрямившись, смотрел, как Джеймс подходит к ним.
С корзинкой в руках, Джеймс ощущал себя прямо-таки женой фермера, явившейся в поле. Он сказал: «Я подумал, почему бы нам не выпить чашечку чаю?»
Очень славно было в сумерках сидеть в лесу, попивая чай и смакуя сладкую коврижку, и слушать, как хлопают крыльями вяхири. Луиза, которая успела сильно устать, положила голову Джеймсу на плечо и с
— Только посмотри на эту груду! Кто бы мог подумать, что из какой-то пары веток получится столько Дров!
— Мы с вашей женой уже обо всем договорились, — пробурчал Редмэй, попыхивая сигаретой. — Я возьму у фермера трактор с прицепом и привезу дрова к дому. Но это только завтра. Сейчас уже слишком темно. Такие дела лучше делать днем.
Они сложили в корзину термос и кружки и отправились назад. Дома Луиза поднялась наверх принять ванну. Джеймс пригласил Редмэя выпить, и тот охотно принял приглашение; они уселись у камина и подкрепились изрядной порцией виски, так что к моменту когда Редмэй решил отправляться восвояси, они уже были лучшими друзьями.
— Знаешь, — сказал Редмэй, — жена у тебя — сокровище, одна на миллион. — Он забрался в кабину своего фургона и с грохотом захлопнул дверцу. — Если соберешься избавиться от нее, сразу дай мне знать. У меня для такой хлопотуньи дел всегда хватит.
Но Джеймс ответил, что не собирается от нее избавляться. По крайней мере, не сейчас.
Когда Редмэй уехал, он вернулся в дом и поднялся наверх; Луиза уже вылезла из ванны и набросила голубой бархатный халат, перетянув пояском тонкую талию. Она расчесывала волосы.
— Я так и не спросила тебя про отчет: ты закончил?
— Да. Все готово.
Он присел на краешек кровати. Луиза побрызгалась духами и, подойдя к мужу, поцеловала его в макушку.
— Значит, ты изрядно потрудился, — сказала она ему, вышла из комнаты и отправилась вниз. Он еще немного посидел в спальне, а потом разделся и принял ванну. Когда Джеймс спустился, Луиза уже перегладила белье, лежавшее в корзине — в кухне еще витал запах горячего утюга и свежевыглаженных сорочек. Проходя мимо столовой, он сквозь распахнутые двери увидел, что она накрывает на стол. Джеймс остановился и стал смотреть. Луиза подняла голову, заметила его и спросила:
— В чем дело? Что-то не так?
— Ты, наверное, устала?
— Да нет, не особенно.
Он спросил, как спрашивал каждый вечер:
— Хочешь чего-нибудь выпить?
Луиза ответила, как обычно:
— Пожалуй, немного шерри.
Жизнь возвращалась на круги своя.
Все шло по заведенному обычаю. На следующее утро Джеймс отправился в Лондон, просидел весь день в своем кабинете, пообедал с приятелями в ресторане, а вечером — в самый час пик, в плотном потоке автомобилей — поехал за город, домой. Он остановил машину в Хенборо, зашел в цветочный магазин и купил Луизе большой букет нежных желтых жонкилей, бледно-розовых тюльпанов и голубых ирисов. Продавщица завернула их в тонкую бумагу, Джеймс заплатил, привез цветы домой и подарил жене.
— Джеймс! — она выглядела потрясенной, если не сказать больше. Не в его привычках было возвращаться домой с охапками цветов. — Они великолепны!
Она зарылась в цветы лицом, вдыхая сладкий аромат жонкилей. Потом подняла глаза.
— Но почему?
Потому что ты — моя жена. Мать моих детей, сердце моего дома. Твоими трудами появляются фруктовые пироги в буфете, чистые рубашки в шкафу, поленья в корзине, розы в саду. Ты — это цветы в церкви, и запах краски в ванной, и скупая слеза на глазах Редмэя. И я тебя люблю.