Синяя спальня и другие рассказы

Пилчер Розамунда

Его историям не было конца: он рассказывал про Гонконг, и Симонз-таун, и Мальту. Как воевал на Средиземном море, плавал на Дальний Восток и на Цейлон. На его долю выпали кораблекрушения, обстрелы и бомбардировки, но он отовсюду выходил без единой царапины, подтрунивая над другими и над собой, вечный и непотопляемый, — один из самых заслуженных адмиралов на флоте.

Вечный… Нет, и он был не вечен. Однажды его голова упала на грудь под звуки «Баркаролы», а стакан с розовым джином полетел на пол и рассыпался тысячью осколков. Никто не

знал, сколько он просидел там, потому что никто и подумать не мог, что его уже нет. Рыбак, явившийся за лодкой, заглянул на веранду и понял, что что-то не так; он пришел к ним в дом, и, комкая в руках свою старую шляпу, сообщил печальную новость…

До свиданья и прощайте, ах, прекрасные испанки…

На траурной службе они пели «Да святится», а потом «Отец Небесный, вечный Спаситель». Лори взглянула на простой гроб, покрытый военно-морским флагом, и разразилась громкими безудержными рыданиями, так что мать вынуждена была потихоньку вывести ее за дверь. С того дня она ни разу не заходила в церковь; придумала сотню причин, чтобы не идти на вчерашнюю репетицию свадьбы.

— Я единственная подружка невесты и прекрасно знаю, что надо делать. Нет смысла мне идти в церковь, когда дома еще столько дел. Я помогу передвинуть мебель, пропылесосить ковер в гостиной…

Но сегодня другое дело — сегодня свадьба и никакие предлоги не помогут.

Да и в кровати дольше валяться нельзя. Лори встала, оделась, расчесала волосы и пошла поздороваться с Джейн. Джейн завтракала в постели — ей, лентяйке, это всегда нравилось. Лори ненавидела завтракать в кровати, потому что потом приходилось долго вытряхивать крошки из простыней.

Она сказала:

— Доброе утро, как ты себя чувствуешь? — и подошла поцеловать Джейн, а та ответила:

— Не знаю. А как я должна себя чувствовать?

— Может, ты нервничаешь?

— Нисколечко. Вообще, мне ужасно уютно и спокойно. И тепло.

— Сегодня чудесный день, — сказала Лори, вытаскивая мишку из-под подушки сестры. — Привет, Тедди, — шутливо приветствовала она его. — Знаешь, твои дни сочтены.

— Ничего подобного, — отозвалась Джейн, заталкивая медведя назад. — С ним еще наши дети будут играть. Поешь-ка со мной тостов.

— Нет, ешь сама. Тебе надо набраться сил.

— Тебе тоже надо. Ты же должна будешь ловить букет невесты, который я обязательно запущу тебе прямо в руки, и быть любезной с другом жениха…

— Ради бога, Джейн…

— Да ладно тебе! Это же Уильям Боскаван. С ним даже приятно побыть любезной. Конечно, ты вечно фыркаешь словно раненый кабан, стоит только ему появиться, но он тут ни при чем. С тобой он всегда исключительно вежлив.

— Ну да, и разговаривает как с десятилетней.

Уильям Боскаван всегда был всеобщим любимцем. Его отец владел адвокатской конторой, в которую пять лет назад поступил и Уильям, вернувшийся после учебы домой, чтобы жить и работать

в родном городке. И не только жить и работать, а еще и разбивать сердца — чуть ли не всех девушек в округе. Был у него роман и с Джейн, однако она предпочла ему Эндрю Лэтхема. Как ни удивительно, это не повлияло на его дружбу с Эндрю, и когда зашла речь о свадьбе, Эндрю объявил, что Уильям будет другом жениха.

— Не понимаю, что тебе в нем не нравится.

— Мне все нравится. Просто он какой-то… слишком лощеный, что ли.

— Никакой он не лощеный. Он очень славный.

— Я хотела сказать… брось, ты прекрасно понимаешь. Эта его машина, и катер, и все эти девушки, которые начинают изо всех сил хлопать ресницами, стоит ему поглядеть в их сторону.

— Ты просто злюка. Он же не виноват, что все в него влюбляются.

— Не пользуйся он таким успехом, я симпатизировала бы ему гораздо больше.

— Что, зелен нынче виноград? Он не нравится тебе, потому что нравится всем остальным?

— Я не говорила, что он мне не нравится. Я имею в виду: в нем нет ничего такого, что может не нравиться. Просто иногда мне хочется, чтобы у него выскочил прыщ, или у его машины лопнуло колесо, или чтобы он свалился в воду со своего катера.

— Нет, ты просто невыносима! В конце концов ты выскочишь замуж за какого-нибудь книжного червя в очках с толстенными стеклами — как донышко у бутылки.

— Собственно, с такими я преимущественно и общаюсь.

Они посмотрели друг другу в глаза, а потом вдруг расхохотались.

Джейн сказала:

— Сдаюсь! Перед твоим напором мне не устоять.

— То же самое я могу сказать про тебя, — ответила Лори. — Ладно, пойду-ка я завтракать.

Когда она уже распахнула дверь, Джейн внезапно позвала: «Лори!» — и тон у нее был совсем другой, так что Лори замерла и оглянулась, держа руку на ручке двери.

— Лори, ты как, в порядке?

Лори молча смотрела на сестру. Они никогда не были особенно близки, не поверяли друг другу свои тайны, и Лори чувствовала, что Джейн пришлось сделать усилие, чтобы это сказать. Она понимала, что в ответ ей надо тоже пойти навстречу, изменить привычной сдержанности, однако то была ее последняя защита от пустоты, от пронзительного чувства утраты. Дай она слабину, и у нее из глаз потоком хлынут слезы и она проплачет весь остаток дня.

Лори почувствовала, как что-то захлопнулось у нее в душе, — словно щупальца анемона, которые втягиваются внутрь от малейшего прикосновения.

Она спросила:

— Ты о чем? — сама понимая, что голос ее звучит слишком холодно.

— Ты же знаешь. — Бедняжка Джейн выглядела обескураженной. — Дед… — Лори молчала. — Мы… мы все понимаем, что тебе сейчас тяжелее всего, — растерянно пробормотала сестра. — Ты была его любимицей. А сегодня, сейчас… Я сама хотела перенести свадьбу. Я была не против зарегистрироваться в ратуше. Эндрю тоже согласен. Но мама с папой… они наверняка бы расстроились…