Сионизм в век диктаторов
Шрифт:
Рабочий класс не капитулирует
Не прошло и нескольких дней после германского вторжения, как польское правительство объявило Варшаву открытым городом и приказало всем годным к военной службе мужчинам отправиться на новый рубеж — на побережье реки Буг. Центральный комитет Бунда обсуждал, не будет ли для евреев лучше, если они станут до конца сражаться в
Варшаве, а не ждать, пока их семьи попадут в руки Гитлера, однако он сомневался, поддержат ли евреи его решение об оказании сопротивления врагу, да и поляки не потерпели бы, чтобы они принесли их городу гибель. Поэтому комитет решил отступить вместе с армией и выделил нескольких своих людей, которые
«Такое решение должно показаться наивным, поскольку теперь мы знаем, что Сталин готовил вторжение в страну с востока, но мы думали, что линия фронта стабилизируется. Мы были уверены, что окажемся более полезными, держась вместе с осажденной армией, нежели оставаясь на территории, занятой немцами» 1.
Когда члены комитета Бунда подходили к Бугу, стало известно, что приказ об эвакуации Варшавы был отменен.
Члены ГШС Мечислав Недзялковский и Зигмунт Заремба убедили военного коменданта генерала Чуму в том, что для будущего движения Сопротивления было с психологической точки зрения важно, чтобы столица Польши не пала без боя. Бунд приказал двум и;з своих руководящих деятелей,
Виктору Альтеру и Бернарду Гольдштейну, вернуться в Варшаву. Обратная дорога была безнадежно забита, и они приняли решение повернуть на юг, а затем уже оттуда попытаться снова подойти к Варшаве. Посланцы Бунда добрались до
Люблина, где разделились. Альтеру так и не удалось достичь цели, Гольдштейн же 3 октября оказался в Варшаве. К этому времени город уже пал, но только после его ожесточенной обороны регулярными войсками и рабочими батальонами, организованными ППС и Бундом.
Сионистское руководство разбегается
Большинство наиболее видных сионистских лидеров покинуло Варшаву, когда армия оставила город, но, в отличие от бундовцев, ни один из них не вернулся, узнав о решении отстаивать столицу. После того как Советы перешли границу, сионисты бежали в Румынию или устремились на север, в направлении Вильно, который, как они слышали, Советы передали Литве. Среди беженцев находились председатель
Польской сионистской организации Моше Снэ, тогдашний лидер польского «Бетара» Менахам Бегин и друзья последнего Натан Ялин-Мор и Исраэль Шейб (Элдар)2. Снэ уехал в
Палестину и в 1941–1946 гг. командовал «Хаганой». Бегин был в конце концов арестован русскими в Литве, и после суровых испытаний в сталинских лагерях в Сибири освобожден, когда Германия вторглась в Советский Союз. Он покинул СССР в качестве солдата польской армии Андерса и в 1942 г. прибыл в Палестину; потом он возглавил «Иргун» в поднятом в 1944 г. восстании против Великобритании. Натан
Ялин-Мор и Исраэль Шейб позднее были повышены в ранге и стали двумя из трех командиров «банды Штерна» — группировки, отколовшейся от «Иргуяа». Из всех сионистов только молодежь из «Хашомера» и «Хехалуца» послала своих организаторов обратно в польский водоворот. Остальные стали добиваться, и кое-кто действительно добился, получения палестинских сертификатов и покинул кровавую бойню в Европе.
Бросили ли они свой народ на произвол судьбы, чтобы поспешить в Палестину? В том, что касается Бегина, вопрос ясен. В 1977 г. он сообщил одному интервьюеру:
«Вместе с группой друзей мы достигли Львова в отчаянных и тщетных усилиях перейти границу и попытаться пробраться в Эретц-Исраэл, но это нам не удалось. В этот момент мы узнали, что
Когда Бегин был в 1940 г. арестован, он намеревался продолжать путь в Палестину и не планировал возвратиться в
Польшу. В книге «Белые ночи» он писал, что заявил своим русским тюремщикам в одной из виленских тюрем:
«Я получил из Ковно пропуск для жены и для себя, а также визы на въезд в Палестину. Мы уже готовились уезжать, и только мой арест помешал мне это сделать».
Несколькими страницами дальше он добавил:
«Мы должны были вот-вот выехать… но нам пришлось уступить наши места одному другу»4.
Два из его самых последних биографов, также ревизионисты, Лестер Экман и Гертруда Хиршлер, рассказывали, что он был осужден своим движением за бегство, однако они утверждают, что он помышлял и о возвращении:
«Он получил из Палестины письмо, критиковавшее его за то, что он бежал из польской столицы в то время, как другие евреи остались там в беде. Как капитан «Бетара», — говорилось в письме, — он должен был покинуть тонувшее судно последним. Бегина раздирало чувство вины; его товарищам понадобились напряженные усилии, чтобы удержать его от этого импульсивного акта, который, по всей вероятности, стоил бы ему жизни» 5.
Бегин не упоминает об этом в своих «Белых ночах», но объясняет, что «нет никаких сомнений в том, что я был бы одним из первых, кого бы казнили, если бы немцы поймали меня в Варшаве»6. Фактически ни в Варшаве, ни где-нибудь в другом месте не было организовано специального преследования как сионистов вообще, так и ревизионистов в частности. Напротив, даже в 1941 г., после вторжения в Советский Союз, немцы назначили главу литовского «Бетара»
Йозефа Глазмана инспектором еврейской полиции в виленском гетто. Бегин хотел уехать в Палестину, поскольку являлся тем человеком, который на бетаровоком конгрессе в 1938 г. громче всех требовал ее немедленного покорения.
2 марта 1982 г., в ходе прений в израильском кнессете, можно было услышать интересное послесловие к этой истории, когда Бегин проникновенно спросил: «Сколько имеется в парламенте людей, которым пришлось носить звезду Давида? Я — один из них»7. Бегин бежал от нацистов, в Литве же не было желтых звезд, когда он находился там в качестве беженца.
Еврейские советы
Вступив в Варшаву, немцы обнаружили там Адама Чернякова, сиониста и председателя Ассоциации еврейских ремесленников, который возглавлял в тот момент то, что еще оставалось от организации еврейской общины, и приказали зму создать Юденрат (Еврейский совет)8. В Лодзи, втором по значению городе Польши, подобное же распоряжение было дано Хаиму Румковскому, также одному из второстепенных сионистских политиков. Ни тот, ни другой вовсе не являлись ни в каком отношении полномочными представителями сионистского движения, и оба были до войны малозначащими фигурами. Не все созданные «советы» возглавлялись сионистами; во главе некоторых из них стоили ассимиляционистск-и настроенные интеллигенты или раввины, а в одном городе (Петркуве) даже бундовец. Однако на. роль членов или лидеров этих марионеточных советов было избрано больше сионистов, чем агудистов, бундовцев и коммунистов, вместе взятых. Больше всех других презирали набожных хасидов из «Агуды». Нацисты вместе с тем понимали, что бундовцы и коммунисты никогда не станут орудиями в их руках.