Сионизм в век диктаторов

Бреннер Ленни

«Он сразу же сказал мне: «Почему вы не спасли моего сына, г-н Бранд? Вы должны были быть в состоянии перебросить его из Польши в Венгрию». Я ответил: «Мы обычно не занимались спасением отдельных лиц». — «Но вам следовало подумать о моем сыне, г-н Бранд. Вы были обязаны это сделать». Из уважения к его сединам я ничего больше ему не сказал»²¹.

«Ибо мы добудем себе землю только ценой собственной крови»

Нацисты начали хватать словацких евреев в марте 1942 г.

Раввин-агудист Михаэль Дов-Бер Вайомандель надумал воспользоваться традиционным оружием, безошибочно действовавшим против антисемитизма: подкупом. Он связался с представителем Эйхмана Дитером Вислицени и заявил ему,

что находится в контакте с лидерами международного еврейства. Не возьмет ли Вислицени их деньги в обмен за жизни словацких евреев? Тот согласился

взять 50 тыс. долл. при том условии, чтобы они поступили извне. Деньги были уплачены, но фактически их собрали на месте, и 30 тыс. остававшихся в живых евреев продолжали жить до 1944 г., когда были схвачены нацистами после яростного, но безуспешного восстания словацких партизан.

Вайсмандель, изучавший философию в Оксфордском университете, 1 сентября 1939 г. вызвался добровольно возвратиться в Словакию в качестве агента международной «Агуды». В период геноцида он стал одной из выдающихся еврейских фигур, первым потребовав, чтобы союзники разбомбили Освенцим. В конце концов он был схвачен, но ухитрился бежать с движущегося поезда, подпилив корундовой проволокой решетку; он спрыгнул с поезда, сломал ногу, но спасся и продолжал работу по спасению евреев. Потрясающая послевоенная книга Вайсманделя «Из глубин», написанная на иврите, к сожалению, до сих пор еще не переведена на английский. Это один из самых ярких обвинительных актов против сионизма и еврейского истэблишмента, позволяющий увидеть в истинном свете нежелание Грюнбаума послать деньги в оккупированную Европу. Вайсмандель понимал: «Деньги нужды здесь, нам — а не им. Ибо при наличии здесь денег можно открыть новые возможности»²². Он имел в виду не один только подкуп. Ему сразу же стало ясно, что с помощью денег удалось бы организовать партизанское движение в Словакии. Однако главным для него было выяснить, окажется ли возможным подкупить кого-либо из высших офицеров СС или деятелей нацистского режима. Только в случае. их согласия пойти на какие-то сделки с западным еврейством или с союзниками подкуп мог бы дать серьезные результаты. Он видел, что соотношение сил в войне постепенно менялось, причем некоторые нацисты все еще верили, что могут победить, и надеялись использовать евреев для давления на союзников, другие же начали опасаться будущего возмездия со стороны союзников. Его заботила только мысль, как сделать так, чтобы нацисты начали отдавать себе отчет в том, что от живых евреев им будет больше пользы, чем от мертвых. Ход его рассуждений не следует путать с рассуждениями коллаборационистов из «Юденрата». Вайсмандель рассуждал в контексте переговоров на всеевропейской основе в защиту всех евреев в целом. Он предостерегал венгерское еврейство: не позволяйте им загнать вас в гетто!

Бунтуйте, прячьтесь, заставьте их тащить туда оставшихся в живых закованными в цепи! Если вы смиренно пойдете в гетто, вас пошлют в Освенцим! Вайсмандель тщательно следил за тем, чтобы никогда не давать немцам возможности вынудить его посредством хитрых уловок просить уступок у союзников. Деньги мирового еврейства — вот что являлось единственной приманкой, которой он размахивал перед ними.

В ноябре 1942 г. он снова обратился к Вислицени: какая именно сумма потребовалась бы для спасения всех европейских евреев? Он отправился в Берлин, и в начале 1943 г. в Братиславу поступило сообщение: за 2 млн. долл. они могли получить всех евреев в Западной Европе и на Балканах. Вайсмандель послал в Швейцарию гонца, чтобы попытаться достать денег у тамошних еврейских благотворительных организаций. Сали Мейер, сионистский промышленник и представитель Объединенного комитета по распределению помощи в Цюрихе («Джойнт»), отказался дать братиславской «рабочей группе» какие бы то ни было деньги, даже в качестве первого взноса для проверки реальности задуманного предприятия, поскольку «Джойнт» не хотел нарушать американских законов, запрещавших посылать деньги во вражеские государства. Вместо этого Мейер ответил Вайсманделю умышленным оскорблением:

«Письма, которые Вы собрали у словацких беженцев в Польше, представляют собой преувеличенные россказни, потому что таков обычный стиль действия «восточных евреев», постоянно выпрашивающих деньги» ²³.

Гонец, привезший ответ Мейера, имел с собой еще и письмо от швейцарского представителя «Хехалуца» Натана Швальба. Вот что Вайсмандель говорит от этом документе:

«В конверте находилось еще и другое письмо, написанное на незнакомом мне иностранном языке, и вначале я вообще не мог разобрать, какой это язык, пока не понял, что это иврит, хотя и в латинской транскрипции. Письмо было обращено к друзьям Швальба в Прессбурге (Братиславе)… оно все еще стоит у меня перед глазами, словно я перечитал его сто один раз. Вот его содержание:

„Поскольку нам представился столь удобный случай в лице этого гонца, мы пишем членам группы, что им не следует ни на минуту забывать о том, что в конечном счете победят союзники. После своей победы они снова поделят мир между отдельными

странами, как сделали это в конце первой мировой войны. Тогда они раскрыли план действий в первом этапе, а теперь, в конце войны, мы должны принять все меры к тому, чтобы Эретц-Исраэл стал государством Израиль, и в этом направлении уже сделаны важные шаги. Что же касается криков, исходящих из вашей страны, то нам нужно учитывать, что союзные государства проливают много своей крови и что если мы не принесем в жертву нашей крови, то на каком основании мы заслужим право явиться к столу переговоров, когда по окончании войны они станут делить государства и земли?

Поэтому с нашей стороны глупо и даже нахально просить эти государства, народы которых проливают столько собственной крови, позволить своим деньгам поступить во вражеские страны ради того, чтобы не дать пролиться нашей крови — ибо мы добудем себе землю только ценой нашей собственной крови. Однако из уважения к вам, мои друзья, атем тайлу, и с этой целью я нелегально посылаю вам деньги со своим посланцем”»²⁴.

Раввин Вайсмандель размышляет по поводу поразившегоего письма:

«После того как я приспособился к странной манере его написания, до меня дошел смысл первых слов его предпоследней фразы, повергший меня в дрожь: «ибо мы добудем; ебе землю только ценой нашей собственной крови». Однако проходили дни и недели, а я все не понимал смысла последней фразы, пока некоторые события не подсказали мне, что слова «атем тайлу» были производными от глагола «тийул» (to walk- ходить, гулять) — что является у сионистов специальным термином для обозначения понятия «спасение».

Иначе говоря, автор письма советует своим адресатам: вы, мои товарищи по нашей общей организации, мои 19 или 20 близких друзей, покидайте Словакию, спасайте свою жизнь, а кровь остающихся, кровь всех остальных мужчин и женщин — стариков, молодежи и грудных младенцев — станет платой за то, чтобы земля стала нашей. Таким образом, позволить деньгам уйти на вражескую территорию ради спасения их жизни — преступление, но чтобы спасти вас, мои возлюбленные друзья, вот они, деньги, доставляемые вам нелегальным путем.

Понятно, что у меня нет этих писем, ибо они остались там и были уничтожены вместе со всем другим, что погибло»²⁵.

Вайсмандель заверяет нас, что письмо Швальба привело в ужас Гизи Флейшмана и других сионистских членов «рабочей группы», преданных делу спасения евреев, однако в нем нашла свое выражение отвратительная идеология наихудших элементов в руководстве ВСО. Произошла полная переоценка ценностей: вместо того чтобы быть для евреев надеждой, сионизм потребовал их крови для собственного политического спасения.

Минимальная реакция на истребление

Даже после запоздалого сообщения Уайза о развязанной нацистами кампании истребления евреев реакция американского еврейского истэблишмента на это известие оставалась минимальной. Его деятели последовали призыву одного из главных сионистских раввинов в Палестине к провозглашению однодневного траура, который они и назначили на 2 декабря 1942 г., а антнсионистский Еврейский рабочий комитет добавил к этому десятиминутную остановку работы еврейских трудящихся. Пришлось, однако, сделать еще очень и очень многое, прежде чем администрация Рузвельта вообще предприняла какие-то конкретные шаги в этой связи. На Рузвельта следовало оказать серьезный нажим, чтобы побудить его хоть как-то помочь евреям в Европе.

Отношение Рузвельта к евреям носило двойственный характер. В его кабинете был один еврей, другого он назначил членом Верховного суда; несколько евреев было среди его ближайших советников. Но он и пальцем не шевельнул в

30-х гг., чтобы изменить действовавшие в США антисемитские иммиграционные законы. Хотя евреи и занимали видное положение в аппарате демократической партии на севере и на западе страны, среди конгрессменов-дистрикратов (то есть демократов из южных штатов. — Ред.) имелся ряд откровенных антисемитов, и Рузвельт никогда не помышлял о том, чтобы как-либо отмежеваться от них. Он никогда публично не проявлял какой бы то ни было антисемитской настроенности, но, вне всяких сомнений, она была ему свойственна. Много лет позднее правительство Соединенных Штатов опубликовало записки конференции в Касабланке, состоявшейся в январе 1943 г., из которых выяснилось, что он сказал французам:

«Число евреев, занятых в свободных профессиях

(юриспруденции, медицине и т. д.), должно быть решительно ограничено и не превышать того процента, какой составляет численность еврейского населения в

Северной Африке по отношению к общей численности североафриканского населения… Президент заявил,

что его план предусматривал также устранение специфического и вполне понятного недовольства немцев тем, что, хотя евреи в Германии представляли собой всего незначительную часть ее жителей, свыше 50 процентов адвокатов, врачей, школьных учителей, преподавателей университетов и т. д. в этой стране являлись евреями»²⁶.