Сирахама
Шрифт:
А еще у девочки начиналась активация — каким-то седалищным нервом я это чувствовал… наверно, теми самыми «здоровыми ягодицами», вылеченными «нашим компрессиком».
Я решился:
— Твои — левые секреты. Мои — правые. Начинаешь стрелять по моей команде. В этих мудаков не стреляй — когда начнется стрельба, они сами разбегутся. Я отстреливаю магазин и иду туда. Ты — переходишь на «точку два» и отстреливаешь гранатометы по среднему периметру вокруг загона. Потом переходишь на «точку три» и зачищаешь всех, кто будет по мне работать с дальних дистанций. Приказ ясен?
— Да… —
Епрст! Если у нее сейчас сорвет крышу…!
— Я не понял, дракониха!!! Приказ ясен, нет?!
Сказал и сам испугался своего рычания. А вот Мисаки, кажется, стала медленно приходить в норму… относительную норму. Вход в активацию не прекратился, но окружающую действительность она воспринимала более адекватно:
— Есть, командир! Мои левые. Стрельба по команде. Дальше — работаю гранатометами и прикрываю.
— Меняешь позицию после первого магазина! — Надавил я.
— Так точно! Меняю позицию после первого магазина!
Я тронул тангенту, переводя радиостанцию на передачу:
— Центр, это Зяблик. Примите цифры: девять, один, один, девять, один, один. Прием.
— Зяблик, это Центр. Принято: девять, один, один, девять, один, один. Трансляция будет по получению. Прием.
Почему-то захотелось поцеловать Мисаки. Я не стал себя сдерживать — притянул ее к себе и поцеловал жадно и крепко, ощутив эмоциональное хмыканье «железной горы»… С трудом оторвался и, поглядывая в чуть ошалевшие, но оживающие глаза драконихи… дракошки, добавил, включив передачу:
— Центр, это Зяблик. Организуйте трансляцию для Ящерицы. Прием.
— Принято.
— Конец связи. — Я устроился поудобнее, прильнув к окуляру винтовки. Рядом заворочалась Мисаки. — Приготовиться к стрельбе, ящерка.
— К стрельбе готова!
Ну, вот и умничка!
Спустивший камуфлированные штаны огромный негр опустился на привязанную к земле женщину. Он тоже был готов… во всех смыслах этого слова. Но об одном из «смыслов» этого слова он еще не догадывался.
— Огонь!
И только после выстрела я осознал, что говорил с Мисаки по-русски…
А еще… Интересно, кто-нибудь, будучи в своем уме, целовал драконих, проходящих активацию?
Мощная ритмичная музыка грохнула в ухо, когда Сирахама по прямой, даже не петляя, бежал через стометровую вырубку, сделанную вокруг деревни. Стрелять по нему было некому — все огневые точки с этой стороны были уничтожены: пять без промахов — Сирахама, и три с двумя позорными промахами — Мисаки. Несмотря на всю электронную начинку ее винтовки! От жгучего стыда хотелось провалиться под землю! Ну, может быть чуть-чуть ее оправдывало то, что на нее волнами накатывало НЕЧТО, разрывая сознание на части…
Разумеется, боевики возле загона тут же попадали на землю и открыли огонь примерном в том направлении, откуда услышали выстрелы. В белый свет, как в копеечку!
Четкий ритм, ударные и электрогитара. Мужской вокал с женским беком: «Ходит, как мужчина, бьет, как молоток…» Мелодия вдруг
Перед тем, как вскочить, Сирахама бросил ей:
— Да пребудет с тобой Сила, юный падаван!
Эти слова никакого приказа не содержали. Вполне возможно, что Сирахама просто хотел пошутить. Но какая-то ее часть, относясь к происходящему, как к игре, восприняла их ПРАВИЛЬНО: Мисаки отключила всю электронику винтовки и расстреляла оставшиеся семь патронов в режиме очереди, будто кто-то подталкивал ее под руку, направляя оружие…
«Семь из семи. Неплохо» — Отметил кто-то пробуждающийся результат стрельбы.
Она бросилась на вторую точку. Краем глаза заметив, как перед загоном, в котором держали заложников, уже танцует, превратившись в туманное черное пятно, Сирахама с двумя клинками.
Правда, из-за трескотни выстрелов она не слышала, что он при этом еще и ПЕЛ!
Вначале его не приняли всерьез и хотели расстрелять на подходе… Но черная тень неправдоподобно быстро метнулась вперед и оказалась вплотную к противнику. После этого стрелять было поздно. Убегать, кстати, тоже.
В воздухе повисла низкая вибрирующая и меняющая тональность… песня?
Командир отряда, торопливо натягивая штаны, только вылупился удивленно — черные ножи из рук нападающего вдруг разлетелись в стороны и, совершив широкий круг (и сняв две головы)… вернулись обратно! Только потом он увидел тонкую красную веревку, соединяющую рукояти ножей, и отмел мысли о мистике. А когда он только потянулся за своим ножом (хватать с земли автомат было уже некогда), один из кукри вдруг возник из воздуха прямо в середине его груди, пробив сердце… А ведь он считал себя мастером силата! Которого просто по определению не удивишь клинковым оружием и не застанешь врасплох!
Через несколько секунд невероятной мясорубки возле загона для скотины не осталось ни одного живого боевика… только куски окровавленного мяса и внутренностей из распоротых животов.
— Наземь, черви! — Рявкнула остановившаяся на мгновение «мясорубка».
Никто из заложников не знал хинди. Но это не помешало людям, как подкошенным, упасть и распластаться на вонючей соломе… такое впечатление, что огромная тяжелая лапа прижала их к земле.
В следующую секунду зазвучали взрывы.
Эвакуация заложников уже заканчивалась. Солдаты регулярной армии, как один, с посеревшими лицами, старались держаться подальше и от мяса перед загонами, и от двух черных фигур на крыльце крайней хижины. Спецназовцы с чувством собственного превосходства спокойно разгуливали среди «мяса», но и они старались не приближаться без необходимости к двум… «демонам».
Одна из черных фигур — та, что поизящнее и помельче, видимо, девушка — лежала прямо на досках крыльца, пристроив голову на колени второй. Этот, второй, явно мужчина, сидел, оперевшись спиной о косяк давным-давно выбитой двери. Он был покрупнее своей напарницы, но — тоже — размерами не впечатлял.