Сирахама
Шрифт:
— Кенчи… что это… было… со мной…?
— Активация. — Я наклонился и прямо сквозь наши сетки поцеловал ее. — С возвращением, ящерка…
Военные вертолеты один за другим поднимались в воздух. Нам неуверенно издалека прокричали на английском приглашение подняться на борт, но я отмахнулся.
Мисаки хныкала… просто так. Улыбалась. Облегченно.
«Плакса… что-то есть в плачущей женщине, Малыш…» — Кажется, шепнул кто-то. — «Плачущей именно в твою жилетку»
«Железная гора» все еще была тут и она… одобряла.
— Какая красивая песня… —
Музыка стихла и неуверенный голос ведущего прокомментировал:
— Это был Шкет… и этим все сказано… Шесть… э-э-э… Семь… Семь великолепных мелодий подряд в режиме нон-стоп — такого у нас еще не было. А уж последняя тема — это что-то с чем-то… как там… «Должно быть, это любовь»… Ну, что тут скажешь — должно быть, это любовь!
Глава 25
Внизу о скалы лениво разбивались волны. Как любая тропинка в горах — эта петляла и терялась, но потом снова находилась. Шедший впереди Старейший посмотрел через плечо назад:
— Все очень просто, Кен-чан. Вначале мы поговорим, я тебе кое-что расскажу, тебе станет скучно, а потом… потом я буду тебя УБИВАТЬ!
— Na zdorovie, tovarischi! — Торжественно провозгласила Балалайка, встав и подняв рюмку.
Раскрасневшаяся «капитан аэромобильных войск Российской Империи» лихо опрокинула в себя водку и тут же схватила маринованный огурчик с тарелочки, поднесенной ее личным секретарем.
Огромный квадратнолицый сероглазый блондин не только успел поставить опустевшую тарелочку на место, но и подхватил шинель «капитана», соскользнувшую с плеч бизнес-леди. Через секунду шинель оказалась на плечиках на вешалке, а громила — снова был за спиной подопечной и ловко подвинул стул под почти упавшую Балалайку, подстраховав ладонью затылок женщины, чтобы та не ударилась о высокую спинку. Такое впечатление, что Балалайка рисковала вполне осознанно, получая удовольствие от этой защиты и заботы!
— Хакуби! Пятьдесят шесть композиций, золотой ты мой чайник! Пятьдесят шесть! Это ж Клондайк!
— Четыре миллиона двести тысяч иен… — Горестно качал головой лысый китаец в круглых очках. — Это ж почти четыре с половиной!
В кабинете Хакуби, кроме Балалайки и ее секретаря-телохранителя, находились два секретаря хозяина кабинета — парни с холодными глазами. Гибкие, как хлысты… или как ядовитые змеи. Семейное сходство было явным — или сыновья, или племянники. Больше никого не было в огромном помещении, обставленном в стиле богатых приват-комнат китайских ресторанов: золотые с красным вертикальные балки-колонны, нарочито грубоватая побелка стен, свисающие красные канаты, заканчивающиеся кистями, огромные веера, резные углы и фальшпанели, резная деревянная мебель, белый, «расчерченный» деревянными балками, потолок.
Хакуби, подперев голову рукой, печально созерцал подрагивающую поверхность в своей рюмке. Вздохнул, выдохнул, опрокинул… как воду — даже не поморщился.
— А ведь у меня старое больное сердце! — Чуть не плакал он… не прикасаясь, впрочем, к закуске, которую осторожно и незаметно, с двух сторон, пододвинули к нему его парни. — Такие деньги, такие деньги! Ну, вот зачем они ему, скажите? Он же молодой! Молодой! У молодых не должно быть денег! Деньги… они же развращают! Пусть вернет, а! У него же уже есть три невесты! Три! Ну, вот зачем ему нужны эти смешные желтенькие кругляшочки, а?! Четыре с половиной миллиона — это же почти пять!
— Хакуби, ты меня удивляешь! — Весело хлопнула женщина ладонью по столу, который час назад был молниеносно превращен из рабочего в праздничный. — Пятьдесят шесть! Вдумайся! Пятьдесят шесть композиций! Одного дуэта! Там каждая вторая песня — хит! К каждой третьей — сценарий-раскадровка видеоклипа! И бонус — внешность исполнителей! С тремя видеозаписями выступлений!!! А какой типаж! Какой типаж! Никто ж еще не запускал таких няшек! Хм… кстати… — Она обернулась к своему телохранителю, тут же вытянувшемуся по стойке смирно… — Сержант… есть некоторое сходство… Как там ваша сестра поживает? Миша, да?
— Маша, капитан, — Поправил тот. — Прекрасно поживает. О публичной жизни не мечтает, капитан! И английского языка не знает. И муж у нее ревнивый… И работа интересная… И детишки… двое!
— Ну-у-у… — Прищурилась Балалайка. — Тайные желания — они на то и тайные, товарищ сержант, чтобы о них никто не узнал… Но когда две красивые женщины откровенно поговорят друг с другом… о своем, о женском… И — чтобы военнослужащая императорской армии не знала языка армии вероятного противника… Хитришь, Алеша! Ой, хитри-и-ишь!
— Так точно, товарищ капитан! — Едва заметно улыбнулся сержант.
Алексей Тополев после выхода на пенсию по инвалидности, не в силах усидеть дома, работал телохранителем у множества людей во множестве стран, но эта… эта женщина была самой интересной его работой: такое погружение в роль, перешедшее в ярко выраженное раздвоение личности… и находящееся уже где-то на самой границе с сумасшествием! Но именно работая на нее он снова ощутил себя «при деле», «на службе», как в старые добрые времена!
— И печень у меня никуда не годится! — Не слушая, всхлипнул Хакуби и подвинул рюмку к одному из своих секретарей для наполнения. — А если завтра будет сто песен? СТО! Это же семь с половиной миллионов! Почти восемь! Ну, так же нельзя! Он же нас разорит! По миру пустит! С котомкой! И будем мы как Кот Базилио и Лиса… как там ее звали-то? Знаешь, Балалайка, а главный бухгалтер ПЛАКАЛ, когда подтверждал перевод…
Алексей Тополев прищурился и внимательно посмотрел на своего работодателя… Не то, чтобы он был поклонником косплея, но… Лиса Алиса… Да, в образе Лисы Алисы что-то было… Еще и родинку ей на щечку… Моэ!