Сиракузовы против Лапиных

Длуголенский Яков Ноевич

…Вернувшись от нас домой, Михайла Михайлович первым делом принялся за свой портфель.

— Чтобы никто не смел попрекать меня, — отдирая металлическую табличку с дарственной надписью, сказал он, — я его выкину… Если человека уважают — пусть не дарят ему об этом таблички… А с получки, — продолжал он, выдёргивая из портфеля заклёпки, — я куплю себе новый…

10. Откуда взялся у нас Михайла Михайлович

Откуда же появился

в нашей семье Михайла Михайлович, если он не был ни Сиракузовым, ни Лапиным, а был всего-навсего Зарынкиным?

До своего появления в Монетке он жил и работал в Москве (водил экскурсии в храме Василия Блаженного) и слыхом не слыхивал ничего ни про нас, ни про сиракузовскую сестру Брониславу, шеф-повара городской столовой.

Но два года назад Пётр и Павел Сиракузовы, Бронислава и я поехали в Москву — посмотреть достопримечательности и, если выйдет, купить туфли.

Нам эти туфли даром были не нужны, а нужны были Брониславе: она только закончила своё поварское училище и готовилась к выпускному вечеру.

Сначала мы всё больше ходили друг за другом, но потом освоились.

— Вот что, — сердито сказала Бронислава, которая освоилась первой, — не могу я всё время ходить за вами — так и туфель не достанешь. Идите лучше в храм Василия Блаженного, а я за туфлями побегу…

И побежала.

— Давай, давай, — сказали ей на это Сиракузовы, и мы пошли в храм Василия Блаженного.

Потому что Царь-пушку и Царь-колокол мы уже видели, а храм Блаженного ещё не видели.

Пристроились мы к какой-то экскурсии, и только экскурсовод сказала, когда и зачем храм построили, сколько на нём маковок, какой толщины стены и есть ли подземные ходы, смотрю: нет кого-то из Сиракузовых! Ага, Павла. Их только по рубашкам и различали, в остальном они были похожи. Нам с Петром даже жутко стало: вдруг, думаем, встал на какую-нибудь плиточку, и она вместе с ним в подземелье уехала?!

Стали мы потихоньку простукивать стены и пол. Думаем: услышит Павел — откликнется.

И вдруг появляется этот Зарынкин Михайла Михайлович и спрашивает, что мы тут делаем: если, мол, на память хотим что-нибудь отколупнуть, так этого, мол, нельзя делать, а если вопросы какие-нибудь есть, то, пожалуйста, он на них ответит.

А сам серьёзный такой, но лицо круглое, доброе, и пиджак и брюки на нём хорошие.

— Не, — говорим, — вопросов у нас нет. Сиракузов у нас потерялся. Только экскурсовод сказала про толщину стен и про маковки, так он и потерялся.

— Тогда, — отвечает Михайла Михайлович, — вы его не здесь ищете. Надо его на улице искать.

И точно. Вышли на улицу — бродит наш Сиракузов вокруг храма, маковки считает:

— Одиннадцать, двенадцать…

— Ясно, — говорит Пётр Сиракузов, — этот Михайла Михайлович в детской комнате милиции работает…

— Нет, — сказал Михайла Михайлович, услышав это, — я при храме работаю. А вечерами диплом пишу. А вы в какой класс перешли?

Мы говорим:

— В четвёртый.

— А

кто у вас историю преподаёт?

— А учитель физкультуры ее преподаёт. Он у нас многие предметы преподаёт, но с этого года, директор говорил, к нам и другие учителя подъедут.

— Ясно, — чуть подумав, ответил Михайла Михайлович и добавил: — Ясно. Так в какой, говорите, вы деревне живёте?

Мы даже обиделись.

— Не в деревне, а в городе. Монетка называется.

— Как? — переспросил Михайла Михайлович.

— Новгород, — говорим, — знаете?

— Знаю.

— Псков — знаете?

— Знаю.

— А Монетку не знаете?

— По-моему, — осторожно говорит Михайла Михайлович, — тоже знаю. Город с большими традициями. Про него, наверное, в Большой Советской Энциклопедии написано. Там у вас ещё молокозавод есть…

Мы даже обрадовались:

— Есть! И электростанция, и мебельная фабрика, и хлебозавод есть. И ещё пиво варят! Только музея нет. Если бы у нас музей был, мы бы, может, и в Москву не поехали!

И Михайла Михайлович сразу с этим согласился.

Только мы сказали про музей — Брониславу вспомнили, она ведь велела нам из храма никуда не отлучаться. А мы уже через мост перешли и на какую-то улицу свернули.

Объяснили мы Михайле Михайловичу, что не можем из храма никуда отлучаться, и побежали назад. Но ни в храме, ни возле храма Брониславы не было.

— Где же вы договорились с ней встретиться? — тревожно спросил Михайла Михайлович и стал оглядываться, будто в такой толпе мог найти незнакомую ему Брониславу.

— Здесь договорились, — отвечают Сиракузовы.

— А где же она?

— Нет её. Наверно, на вокзале стоит.

— Да почему на вокзале? — удивляется Михайла Михайлович.

— А где же ей ещё стоять? Самолёты в наш город не летают. Значит, на станции стоит. Ждёт.

— А может, она в парикмахерскую или в столовую зашла?

Сиракузовы говорят:

— У неё деньги только на туфли были.

Пошли мы на станцию. Смотрим: и здесь нет Брониславы.

Тогда Михайла Михайлович спрашивает:

— Ваш поезд когда?

Сиракузовы отвечают:

— В семнадцать тридцать. Но мы точно не знаем. Мы сюда со старшим человеком приехали…

— Тогда стойте здесь, — приказал Михайла Михайлович, — а я за билетами пойду. Может, достану дешёвые билеты. Не до утра же мне тут с вами ходить… Да ещё телеграмму из двух слов дам, чтобы встречали вас ваши родители…

Пошёл Михайла Михайлович, а я говорю:

— Ну, будет теперь вашей Брониславе… Нас бросила, а сама за туфлями пошла. А теперь незнакомый человек деньги на нас тратит.

Тогда Павел Сиракузов говорит:

— А может, он нас бесплатно устроит? Как потерявшихся.

— Всё равно, — говорю я, — надо ему тоже сделать какой-нибудь подарок…

Осмотрели мы свои карманы — ничего нету. Тогда решили, что мы ему в другой раз что-нибудь подарим…

Тут возвращается Михайла Михайлович и вздыхает: