Сиреневый Кристалл (Художник Г. В. Калиновский)
Шрифт:
— Так ли?
— Так, и только так. Вы уж пробовали. Что, съездили к истокам бурной речушки Ирга?
— Съездили.
— И наткнулись на стену. Поделом. Надо было иметь с собой вот эту штучку, — профессор Асквит вынул из кармана футляр, достал из него металлическую коробочку с несколькими кнопками и положил передо мной на стол. — Когда вы имеете это приспособление, то задача решается просто. Вы подъезжаете к базальтовым скалам и… вы обратили внимание, что поток воды в том месте, где он вырывается из стены, имеет довольно правильную форму? Это неспроста. Если вы воспользуетесь этой коробочкой, нажмете нужные кнопки, через несколько минут поток прекратится и вы увидите металлическую решетку. Вы нажмете еще
— И там?
— Там не заседают ни комиссии, ни подкомитеты. Там трудятся родбариды. Мы оживили все зародыши. Больше того, мы научились размножать их, вернее, стимулировать к делению, как это проделывали они сами в Пропилеях. Не прошло и двух месяцев, как мы поняли, что можно обходиться без "голубой красавицы". Родбариды съедают скалы, вгрызаются в планету на громадную глубину, делают для себя ходы и концентрируют в себе нужные, ой как нужные нам металлы. Ваша мысль была правильной, Алексей Николаевич. Теперь уже бесспорно, что родбариды — это совершеннейшие биосилициевые кибернетические устройства. Дальнейшее изучение их принесет немалую пользу. Уже сейчас удалось добиться многого, но хочется еще большего. Надо использовать все их возможности, и тогда мы с их помощью будем прорывать туннели, прокапывать шахты, штреки, каналы для энергетических систем и систем связи. Мы будем самым широким и эффективным образом применять выделяемую ими стекловидную массу, имеющую совершенно особенные качества. Надо найти только ключ к заложенной в них программе. Кое-что мне уже удалось сделать.
Я не знал, как вести себя. Признаться, я растерялся, не ожидая от Асквита подобной откровенности.
— Это чертовски увлекательно, профессор, но ведь все это… Все это как-то не увязывается с задачами, стоящими перед Объединенным институтом. Я не могу понять, как вы можете делать все это, обходя институт?
— В институте я работаю не меньше других.
— Но зачем вам понадобились дополнительные опыты, да еще в ущелье, оформленном под сказку Шахразады на современный лад?
— А доходы? "Люкс-металл", "Ченснепп-каучук", "Карт-каучук" — все они обязаны мне, все получают из моих рук. В ближайшее время мы организуем мощный концерн, объединяющий все работы, связанные с применением биосилицитов, и я буду направлять деятельность этого концерна, получать доходы со всех предприятий, использующих силициты.
— Вы, Ченснепп, Карт? Значит, вы игнорируете международные организации, их постановления о контроле?
— Пусть выносят решения, а мы будем действовать, создавать, производить продукцию.
— И получать доходы?
— Совершенно верно.
— Так кто же вы, ученый или предприниматель в конце концов?
— Ученый. И вы, насколько известно, знакомы с моими научными работами. Кстати, обуздание родбаридов — это тоже научная работа, однако вы не учитываете, что ученый должен очень хорошо знать коммерцию, а коммерсант разбираться в науке. Это условие всегда было необходимо, теперь оно просто обязательно.
— Согласен, но только при том условии, когда достижения науки не используются для личного обогащения, и только для обогащения. Ученый — это прежде всего творец. Становясь алчным, забывая о нуждах общества, о служении людям, он перестает быть творцом.
— О, какие высокие слова! Неужели вы серьезно хотите, чтобы я стал добродетельным. Это скучно и обременительно. Нужно всегда чувствовать себя в роли манекена, выставленного в витрине для всеобщего обозрения и подражания. Не способен.
— Хотите отделаться шуточками? Ну хорошо, тогда я вас выставлю для всеобщего порицания, осуждения, осмеяния, наконец.
— Каким же это способом, позвольте спросить?
— Выступлю
— Я сумею начисто отказаться от всего только что сказанного вам, и у вас ничего не получится.
Я встал. Поднялся с низкого кресла и Асквит. Имшеу был недопит, ром забыт. Я вынул из бокового кармана пиджака металлический портсигар, обеспокоенно приложил его к уху, делая вид, что вслушиваюсь, и, вздохнув облегченно, сказал:
— Работает. Не подвел.
Асквит был явно обеспокоен:
— Что это у вас?
— Потайной магнитофончик, господин профессор. — Я протянул портсигар по направлению к Асквиту, как бы предлагая и ему прислушаться. — Вращается потихоньку. Записывает. Как видите, общение с вами не прошло даром.
Асквит даже прищелкнул пальцами:
— Браво!
Он рассмеялся, хотя смех его был совсем невеселым. Очевидно, Асквит ожидал всего, но ему не приходило в голову, что я способен воспользоваться его же методами.
Свой самый обыкновенный портсигар я показал Асквиту значительно позже, когда уже не имело никакого смысла угрожать ему разоблачением.
В конце августа я выехал в Москву.
С Асквитом пока ничего нельзя было поделать, фактически не имея против него доказательств. К этому времени в комиссии обстановка несколько изменилась. Жаждущих разоблачить Асквита становилось все меньше, и это объяснялось тем, что некоторые члены комиссии уже имели тайное отношение к крупной игре, затеянной добытчиками ультрадрагоценных металлов. На полигоне Объединенного института все еще продолжалось затишье. Для поездки в Москву время было наиболее подходящим. Я готовился выступить с докладом, в котором собирался изложить свои соображения о причине появления на Земле силициевых созданий. Материал набрался серьезный, выводы, которые я сделал, могли вызвать немало споров, требовали дополнительных доказательств, и я решил, что без солидной консультации в Москве и Ленинградском институте космической химии мне не обойтись. Однако как следует заняться всем этим мне так и не удалось.
Пробыл я в Москве не больше недели, собирался выехать в Ленинград, но вместо этого пришлось срочно вылетать в Амстердам. В Москве стало известно о приобретении Алмазной фирмой Сиреневого Кристалла, получено было приглашение принять участие в аукционе и предварительно ознакомиться со свойствами этого феномена. Упускать такую возможность не стоило, и меня, снабдив приборами, командировали в Амстердам. Что произошло в "столице бриллиантов" — я уже писал в начале этого повествования.
С площади Ниу Маркет, где таким невероятным способом был похищен танк-сейф, мы с Сергеем Васильевичем Ушаковым направились в торгпредство. Там меня ждали телеграммы из Объединенного института. Сообщения были тревожащими и вместе с тем такими, которые вызвали интерес необычайный: кончилась спячка "голубой красавицы" и, видимо, нас ожидали новые сюрпризы, подготовленные биосилицитами.
В Объединенном институте за время моего отсутствия в метрополии произошло следующее.
Как я уже писал, Юсгор возглавлял небольшую группу ученых, главным образом молодых людей, энергичных и не зараженных скептицизмом. Пользуясь затишьем и боясь, что вновь возникнет вопрос об уничтожении силицитов, он самым настойчивым образом продолжал изучение "куколки", с нетерпением ожидая, что же из нее вылетит. Соблюдая необходимую осторожность и вместе с тем не теряя зря времени, Юсгору удалось сделать немало важных наблюдений, и он пришел к выводу, что в голубоватой особи происходят процессы, коренным образом отличающиеся от процессов, ранее наблюдавшихся в родбаридах. У Юсгора не осталось сомнений: закончится какой-то инкубационный период и непременно должен будет появиться на Земле какой-то новый, ранее неизвестный вид силицитов. И он появился.