Сиреневый ветер Парижа

Вербинина Валерия

– Мы что, где-то встречались? — спросила я.

– Да мы много где встречались, — добродушно ответил Филипп. — Я, в общем, не удивлен, что ты меня не помнишь. Ты у нас всегда себя вела как королева, а я кто? Мелкая сошка, меня никогда к главарям не подпускали. И когда началась та заварушка в джунглях, кое-кто отправил меня прикрывать отход, пообещал прислать помощь, а сам смылся. Помнишь?

– Я никогда не была в джунглях, — вырвалось у меня.

– Это ты сейчас так говоришь, потому что не хочешь признавать, что отправила меня на верную смерть, —

с неожиданной злобой прошипел он и коротко ударил меня в рану на плече.

Я не думала, что бывает такая боль. Меня скрючило пополам, и на некоторое время я просто перестала соображать, где нахожусь.

– Ладно, — сказал Филипп, брезгливо отряхивая руку. — Я человек незлопамятный. Я бы просто убил тебя, но нам это невыгодно. Принц объявил за тебя награду, и я ее получу. Считай, это компенсация за то, что меня тогда только чудом не прикончили, — добавил он вполне миролюбиво и отвел мои волосы, которые упали мне на лицо.

– Сколько? — прохрипела я.

– А?

– Сколько он за меня дает?

– Десять миллионов долларов. Неплохо для такой дряни, как ты!

– А почему не двадцать? — злобно фыркнула я. — Что, старина Макс совсем обнищал?

Филипп повернулся в сторону двери, и тут я заметила третьего слушателя. На сей раз это оказалась женщина, не старая — лет тридцать от силы — и довольно симпатичная. Каштановые вьющиеся волосы, собранные в хвост, высокий лоб, живые глаза. Она в беспокойстве переводила взгляд с меня на Филиппа и обратно.

– Пристрелить ее мало, — сказал Филипп горько, кивая на меня. — Ты слышала, что она плетет?

– Двадцать миллионов — тоже хорошие деньги, — заметила женщина. У нее был негромкий голос. Стояла она, скрестив руки на груди.

– Ага, размечталась, — презрительно отозвался Филипп. Он обратился ко мне: — Вероника, это Моник. Она будет тебя стеречь. Советую подружиться с ней — это лучшее, что ты можешь сделать теперь, не то она или я прострелим тебе колено, а это очень больно, сама знаешь. — Он похлопал меня по колену, и мне показалось, что меня вот-вот стошнит. Боль от недавнего удара еще перекатывалась в теле, но я напряглась и заставила себя улыбнуться побелевшими губами.

– Мы уже друзья, — сказала я, переводя дыхание.

Филипп пристально всмотрелся в меня.

– Ага. И без фокусов, ясно?

«Мне конец», — мелькнуло в голове, когда за седым затворилась дверь.

Моник вытащила пистолет и села на стул. Я смотрела на нее, она — на меня. По тому, как она обращается с оружием — неловко, словно боясь, что оно взорвется у нее в руках, — я поняла, что она новичок в этом деле, и это прибавило мне смелости.

– Умыться можно? — спросила я.

– Незачем, — ответила она. — Лежите смирно.

Вот вам и новичок. Никогда не недооценивайте людей.

– Что, Принц еще во Франции? — вяло спросила я, когда мне надоело молчать.

Моник пожала плечами. У нее были красивые пальцы, но ногти — обгрызенные и неухоженные.

– Я слышала, он в Европе, но подробностей не знаю.

– И когда ему меня

отдадут?

– Скоро. Когда Филипп с ним договорится.

– Сегодня? Завтра?

– Вам что, не терпится умереть? — спросила она сердито.

– И сколько лично вы за меня получите? — не утерпела я.

Моник искоса взглянула на меня.

– Филипп обещал мне два миллиона.

– А он жадный, — заметила я.

– Нет. Но нас же четверо.

– Два миллиона — это тоже неплохо, — рассеянно сказала я, чтобы не дать ей понять, какую важную информацию я от нее получила.

Четверо. Черт возьми, если я справилась с дружком Вероники и ушла от снайпера, почему бы мне не сделать и их всех? Я поймала себя на том, что рассуждаю как заправский убийца.

– А тот, в шапочке, это ваш парень? — полюбопытствовала я.

Моник не поняла. Я повторила свой вопрос.

– Нет, — сказала она. — Об этом я ничего не знаю. Мы нашли вас возле «Трех химер». Вы жили в отеле рядом. Филипп бы вас не тронул, если бы вы сами не напросились. Макс сказал, вы нужны ему живой и по возможности здоровой.

«Три химеры»! Теперь я точно вспомнила, как меня угораздило попасться.

Досыта накатавшись на метро, сделав не меньше дюжины пересадок и убедившись, что за мной никто не следит, я наконец вышла и, найдя телефонную будку, стала листать справочник. В Париже было только одно кафе с названием «Три химеры». Я выдрала листок с адресом и направилась туда.

На вывеске и в самом деле горели пестрыми неоновыми огнями три развеселые химеры, похожие на наклюкавшихся чертиков, а Вероника Ферреро в знакомом мне рыжем парике сидела за столиком, рассеянно щелкая зажигалкой. На мгновение мне показалось, что я смотрюсь в зеркало, — настолько полным было сходство между нами. У нее было мое лицо, и только взгляд был жестче, чем у меня, да очертания ноздрей немного грубее. Не знаю, по этой или по какой другой причине я ощутила неодолимое желание избавиться от нее раз и навсегда. Я сунула руку в сумку и нащупала пистолет. Мне было плевать, что нашу разборку нельзя будет выдать за ссору двух близняшек, не поделивших новую куклу. Я ненавидела Веронику Ферреро, как никого на свете. Она убивала людей, она искалечила мою жизнь. Я имела полное право обойтись с ней так, как она того заслуживала.

Рука моя ухватила пистолет, когда на улице, визжа тормозами, остановилась машина. Вероника Ферреро, вздрогнув, посмотрела на нее и только потом заметила меня. Смесь суеверного ужаса, злобы и удивления отразилась на ее лице. Она вскочила с места и бросилась к выходу. Стекло за моей спиной треснуло и осыпалось красивыми стеклянными ручейками, и только спустя мгновение я сообразила, что стреляют по мне.

Я бросилась бежать туда же, куда и Вероника, и вскоре оказалась в узкой парижской улочке. Поворот, еще один… Сердце выпрыгивало у меня из груди. Я вылетела на перекресток, но та самая машина выскочила мне наперерез. Я вскинула пистолет и ощутила толчок в плечо. Это было последнее, что я помнила.