Сириус экспериментирует
Шрифт:
Воцарилась долгая пауза. Должно быть, я сказала нечто, чего не позволяла себе до сих пор. Но ведь я имела дело с Канопусом… Когда Назар повернулся ко мне, его лицо было растерянным и измученным. Он вздохнул, засмеялся, потом покачал головой, снова опустился в кресло, но был не в состоянии усидеть на месте даже минуту. Я напомнила себе, что передо мной человек, которого шамматяне считают своим заклятым врагом.
— Канопус думает о далеком будущем, тебе следует усвоить это, — изрек он наконец.
— Сириус тоже думает о далеком будущем, — заявила я достоинством. Уж если я и знала в чем-то
Назар посмотрел на меня и расхохотался. Он долго не мог успокоиться и, в конце концов обессилев от смеха, упал на пол и растянулся на спине, глядя в потолок.
Вероятно, у этого человека очень серьезные проблемы, подумала я. Но тут же прогнала эту мысль.
— Отлично, — сказала я. — Принимая во внимание долгосрочные перспективы, вы миритесь с Шаммат, терпите Путтиору и позволяете им считать, что они контролируют ситуацию. Но в таком случае что здесь делаешь ты?
— Хороший вопрос, прекрасная сирианка.
— Не называй меня так, — возмутилась я. — У меня есть имя. Впрочем, это не важно. Я хочу знать, какова функция Канопуса? Чем вы занимаетесь?
Я наклонилась вперед и стиснула пальцы с такой силой, что у меня затрещали суставы, — у меня были хрупкие, тонкие кости, и я часто ломала их. Я сжала руки так сильно, что дело и впрямь могло закончиться переломом. Я откинулась назад, стараясь успокоиться.
Назар внимательно смотрел на меня. С уважением.
— Ты вправе спросить об этом.
— Но ты не собираешься отвечать?
При этих словах канопианец приподнялся и недоверчиво посмотрел мне в глаза.
— Неужели ты не видишь… — начал он, после чего снова откинулся назад и замолчал.
— Не вижу что? — Но он не ответил. — Почему ты замолчал? Почему вы никогда мне не отвечаете? Почему, как только я подхожу к самому главному, вы не даете ответа?
Назар смотрел на меня, продолжая лежать на полу. Я могла поклясться, что этот человек с бронзовой кожей и карими глазами, который смотрит сейчас на меня с напряженной улыбкой, — Клорати. И все же он был так не похож на него, что у меня невольно вырвалось:
— Что с тобой?
Назар засмеялся. А ведь если бы я настояла на своем, он бы ответил на мой вопрос.
Он встал, привел себя в порядок и улыбнулся. Его улыбка была совсем не похожа на улыбку Клорати.
— Прежде всего… Я должен сказать тебе… — Он осекся и вздохнул. Я видела, что Назар ничего не скажет. — Мне пора идти.
— Куда? На работу? Говорят, ты торговец.
— Я и есть торговец. На Шаммат веди себя как шамматянин. Я торговец, а ты — моя служанка. — Он подошел вплотную и прикоснулся к моим серьгам. — Береги их, — сказал он и отдернул руку, словно обжегся.
— А где твои серьги? — спросила я.
— Хороший вопрос. Теперь их носит шамматянка. Их украли, понимаешь? А точнее, я напился и сам отдал их ей… М-да, некрасиво получилось. Нехорошо.
Назар улыбнулся пугающей улыбкой и ушел.
Теперь я точно знала, что с этим канопианцем что-то не так. Я стала перебирать в памяти всю нашу встречу, минуту за минутой, и решила, что Назар — чиновник, который не в ладах с властями. Я сталкивалась с подобным сотни раз! Значит, у Канопуса тоже бывают промахи.
Я быстро накинула
— Куда ты идешь?
— К женщине. У меня есть красивая женщина, — сказал он. — Не смотри на меня так! Так смотрят лишь те, кто ничего не понимает… — И он запрыгал вниз по ступенькам.
Я последовала за Назаром. Алебастровые стены лестницы слабо мерцали, и вскоре мы оказались на темной улице, которая была залита зловещим светом и полна потных, кричащих, обезумевших людей. Я схватила спутника за плечо и заставила обернуться.
— Не делай глупостей, — сказал он. — Неужели ты не понимаешь, что за нами следят?
Назар вырвался и зашагал прочь. Я не обратила внимания на его слова и пошла следом. Он снова повернулся и произнес тихо и очень серьезно:
— Я — человек конченый, но неужели ты тоже хочешь потерять себя? Будь осторожна…
Неожиданно откуда ни возьмись появились два серо-зеленых чиновника с холодными глазами, какие мне уже приходилось видеть. Один из них рывком сдернул с меня головной платок, выставив на всеобщее обозрение мои серьги. Он потянулся было к моим ушам, чтобы сорвать серьги, а другой схватил за руку Назара и рванул к себе, однако в эту секунду тот воскликнул:
— Канопус покарает вас!
Серо-зеленый, который покушался на мои серьги, рухнул на землю, словно куль, а его товарищ бросился наутек, расталкивая толпу. Назар посмотрел на меня, и я увидела, что его янтарные глаза полны боли и тоски.
— Это нам дорого обойдется, сирианка, дороже, чем ты думаешь, — сказал он. — Ступай к себе. Я пропащий человек, но зачем тебе идти по моим стопам?
Я обняла его за плечи.
— Теперь я поняла, что ты сбился с пути и наделал ошибок… Я догадалась об этом не сразу. Но я прошу тебя, Назар, вернись… Умоляю тебя. Ты должен это сделать. Во имя Канопуса.
Вместе со мной он поднялся по лестнице, и когда мы оказались наверху, я увидела, что он слаб и испуган. Его кураж исчез без следа. Он дрожал, а его бронзовое лицо побледнело.
— Объясни, что случилось, — попросила я.
Я продолжала тормошить и уговаривать Назара, и поздно ночью, когда пошел снег и наши окна замело, он наконец рассказал следующее:
— Только представь, я живу на этой планете двадцать пять тысяч лет. Я поселился здесь задолго до расцвета Адаланталэнда. Именно я обучал жителей этого острова и тех, кто жил рядом. Я был здесь до того, как земная ось изменила свое положение и появились времена года. Я помогал возводить города и создавать культуры, о которых ты даже не слышала. Я все время был здесь, здесь, здесь.Клорати, мой брат, приезжает и уезжает… Есть масса тех, кто появляется, устанавливает новые правила, определяет границы, отдает приказы, наводит порядок и уезжает, как только ему напомнят о доме, а я, я работаю здесь бессменно. Но Канопус ошибся во мне. Понимаешь? Я сбился с пути, как сказала ты, Амбиен, — и не важно, какая ты по счету: вторая, третья или девяносто седьмая. Ты ведь тоже из тех, кто приезжает и уезжает, верно? Ты здесь ненадолго, для тебя это что-то вроде отпуска… А я торчу в этой дыре целую вечность — ты понимаешь? — вечность…