Сирийский патруль
Шрифт:
В Афгане ему тоже не раз доводилось удивляться живучести «тойотовских» джипов, особенно — «Хайлюкса». Это была — и есть — любимая машина тамошних басмачей; они используют их в качестве современных боевых тачанок. Двести и даже триста тысяч пробега по бездорожью — это в норме вещей. Как попадают такие машины к духам, давно не секрет. Все, что поставляется местной «армии» и «полиции», вскоре оказывается у полевых командиров. Взять те же «тачанки». Пятьдесят таких «хайлюксов» прислали для канадских военных из контингента ISAF, и все или почти все они оказались у
В ЧВК тоже налажен бизнес по торговле с местным населением. За безопасность иногда приходится платить наличными, иногда топливом, но зачастую расплачивались техникой и даже оружием, списывая затем на поломки и боевые потери. Те, кто встроились в схемы наркотрафика, тоже расплачиваются за товар не только налом, но и техникой, военным снаряжением. Вот уж воистину, для кого война, а для кого мать родна.
Закончив осмотр, Иван закрыл капот и уважительно похлопал «Хайлюкс» по крыше кабины. Достал из кармана камуфляжной куртки презентованную старшим пачку «мальборо» — пора устроить перекур.
У входа в сарай на ящике сидит, положив «калаш» на колени, один из команды «русскоязычных» — Антон. По всему видно, что ему очень хочется спать: он то и дело клюет носом…
— Ну что? — сонно посмотрев на Ивана, спросил он. — Как дела?
— Проверил все, тачка на ходу.
— Ленты набил?
— Нет еще.
— А чего телишься? В кузове ящики с патронами и мешок с «крабами».
— Команды не было.
— Набивай ленты штатно, по полста «огурцов». — Антон зевнул. — Охо-хо… Давай, брат, шевелись! Запасные рожки еще надо снарядить! Кто знает, что нас этой ночью ждет… следует быть готовым ко всему.
Иван влез в кузов пикапа, где на самодельной сварной треноге установлен ДШКМ.
Открыл цинк с патронами 12,7 мм. В промасленном крафтовом мешке нашлись десятизвенные «крабы» — из пяти таких сочлененных последовательно элементов собирается цельная лента. Стал неспешно набивать патроны в звенья. Работа эта ему хорошо знакома; и занятие это нисколько не мешает ходу его мыслей.
Думал он, среди прочего, вот о чем. Уже почти сутки его мучает один вопрос: где он мог видеть этого Мыколу? Пересекались ли они как-то в прошлом?
Может, видел его в «инджирликской» учебке?
Или в одном из лагерей «Армгрупп», где ему доводилось служить?..
Или еще где-то?
Это, кстати, совсем непраздный вопрос. И это не тот случай, когда человек пытается вспомнить кого-то или что-то, потому что ему хочется проверить свою память. Нет, для него, для Козака, это вопрос жизни и смерти.
Некоторых бойцов из команды Саныча он пока не видел. Или видел их мельком и не успел составить о них какого либо мнения. Из тех, с кем уже довелось общаться, Мыкола выглядит самым опасным. От внимания Козака не укрылось, что старший считается с мнением этого субъекта.
Произвело на него впечатление также и то, как бритоголовый разобрался с «хоббитом». Завалил того выстрелом в упор, и это при том, что рядом толпилось еще десятка два таких же особей. Уже один только этот эпизод показывает,
Воспоминания об одном из эпизодов его собственной иракской эпопеи, посетившие его несколько минут назад, помогли Ивану Козаку найти ответ на мучивший его вопрос.
Мыкола очень похож на одного человека, которого Козак знал по совместной службе в Баакубе. Черты лица, интонации голоса, сама манера разговаривать, походка, рост, поджарое телосложение, этот взгляд исподлобья…
Вылитый Васыль Шкляр, только обритый наголо и заматеревший.
Казалось даже порой, он вот-вот ухмыльнется, хлопнет старого знакомого по плечу и скажет:
— Иван, та роззуй же очи: цэ ж я, Васыль!..
Но ничего такого он не скажет. По одной причине: Васыля Шкляра убили почти два года назад; его застрелили в ходе жестокой внутренней разборки, когда Доккинз и Сэконд не смогли полюбовно поделить жирный денежный куш.
Из темноты послышался тихий голос:
— Иван!.. Иван, можно вас на секунду!..
Антон, лениво поднявшись с ящика, с усмешкой посмотрел на показавшуюся из-за угла этого каменного строения женщину.
— Лучше я вместо него. И не на «секунду», а подольше.
— Что случилось… Наташа? — подойдя к ним, спросил Козак.
— Огонь не получается развести…
Антон, поведя носом, уставился на нее.
— А ты хотя бы пробовала? Что-то не чую запаха дыма. Не говоря уже о плове, которому пора бы уже быть сваренным.
— Не получается, — повторила женщин, на которой надета — поверх юбки и кофты — камуфляжная куртка. — Не умею, — она поправила сбившийся на затылок платок. — Иван, помогите мне… пожалуйста!
Козак посмотрел на женщину, на ее черные от копоти руки, на чумазое лицо. Затем перевел взгляд на «караульного».
— Антон, я помогу ей? А то оставим весь отряд без горячего.
— Ладно, — нехотя сказал тот. — Только быстро!.. Через два часа «подъем», а вы еще к готовке жрачки даже не приступили!
Иван поспешил вслед за Джейн к расположенной по другую сторону сарая летней кухне. На столе, сколоченном из досок, стоит пустой казан. Здесь же сложены принесенные одним из бойцов Саныча продукты: канистра с оливковым маслом, китайский рис в двухкилограммовых пакетах, пачки с солью и какими-то восточными специями, запаянные в пластик куски говяжьей вырезки и баранины… и еще пластиковые пакеты — с морковкой и луком.
Через минуту в очаге, закрытом с трех сторон каменной кладкой, весело затрещал огонь… Кочерга отсутствует, зато обнаружился полезный в этих условиях инструмент — что-то вроде ухвата, насаженного на круглую палку, смахивающую на черенок от лопаты. Иван, вытерев руки найденной здесь же чистой ветошкой, переместился к столу. Взял одну из двух имеющихся здесь десятилитровых пластиковых бутылей. Убедившись, что в ней вода, ополоснул казан. За два часа классический плов не приготовишь, но сварганить съедобное блюдо — можно.