Сирийский патруль

Соболев Сергей Викторович

— А ты?

— Не стала спорить, шоб не огорчать напоследок. Но про себя подумала: «Да шоб они здохли… те бляди, что выносили в своих животах это зверье!!» Не мне жалеть тех, кого там резали, в Халебе, и не мне судить тех, кто это сделал.

Анна сначала кашлянула в кулак, затем подала голос:

— Извините…можно спросить?

— Да, конечно, — соседка повернула к ней голову. — Наверное, мы мешаем вам своими балачками? Или девоньку забрать, шоб вы могли отдохнуть?

— Все в порядке, не волнуйтесь, — Анна погладила лежащую

у нее на сгибе локтя детскую головку. — Мы уже подружились с вашей доней… Хорошая она у вас, ласковая.

— От спасибо. Я ей скажу, когда проснется, что тетя ее сильно хвалила.

Анна вежливо улыбнулась.

— Извините, я случайно подслушала ваш разговор. Я так поняла, вы из Алеппо?

— Название Халеб нам более привычно… А вы что, бывали там, у нас?

— Доводилось бывать, — не вдаваясь в детали, сказала Анна. — Красивый город. И очень старинный. Я думала, что из Алеппо… что из Халеба на этом рейсе никого не будет.

— Так мы еще три месяца назад выехали. Жили у родни мужа в Тартусе. Я там и родила… Вы хотели о чем-то спросить.

— У вас муж остался… там?

— Да. И сын… Базиль мой… Василек…… Ему одиннадцать… — Женщина вновь хлюпнула носом. — Извините, я все время плачу.

— И мой остался, — печально сказала Зоя. — Они вместе служили…

— Вот как?

— Но мой сейчас в Хомсе… — уточнила Зоя. — Приехать в Латакию не смог — попрощались по телефону.

— Мария… можно по имени? А что это за история с «русскими добровольцами»? Я журналистка, мы с коллегой…

Она не успела закончить фразы, как вдруг быстро заговорила соседка Марии — на арабском.

Анна не выказывала без надобности своего знания восточных языков. Дождавшись окончания тирады, — «ты не знаешь этого человека… молчи!..» — она негромко сказала:

— Извините, не буду вам мешать.

После чего смежила тяжелые веки, думая о своем. В том числе и о том, что она только что услышала.

Самолет МЧС с беженцами из Сирии приземлился в аэропорту «Домодедово» около часа ночи. Единственное, чего хотелось Анне, так это быстрей добраться домой, принять ванну, смыть с себя ту липкую пленку, которую она ощущала на себе, и лечь в собственную постель. А уже потом, когда выспится, думать о докладе начальству, составлять отчетность, редактировать материалы и заниматься прочей служебной рутиной…

Еще не успели подать трап, как у нее запиликал сотовый. Посмотрела на экранчик — номер не определился. Анна все же ответила на вызов:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Анна Алексеевна. Вас беспокоят из редакции…

Голос в трубке принадлежал заместителю начальника Третьего управления ГРУ полковнику Митрохину. Не сказать, чтобы Анна была удивлена поздним звонком высокого начальника. Митрохин после того, как ее перевели на нынешнее место службы, — залегендировав и этот ее жизненный этап и сам переход, — стал ее куратором. С другой стороны, должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее на пару с ее напарником выдернули из служебной командировки.

— Здравствуйте, Павел Николаевич.

— С возвращением на Родину! Как настроение?

— Настроение

бодрое, — уныло сказала Анна. — Рада, что дорогая редакция меня не забывает.

— Не только не забывает, но и прислала за вами машину в аэропорт.

У трапа беженцев ожидали автобусы; ну а некоторых приехали встречать в Домодедово родные. Анна уже попрощалась со своими попутчицами, когда ее вдруг окликнула Мария.

— Можно вас на хвылынку?

Анна жестом дала понять Котову, чтобы тот шел с вещами к служебному паркингу, где их ожидает присланный из «редакции» транспорт.

— Если только на минутку, Мария.

Женщина, передав на время своей подруге грудничка, подошла к ней вплотную и негромко сказала:

— Извините меня… я сама не своя.

— Не знаю, как бы я себя повела, если бы попала в такую… ситуацию. А вот вы держитесь молодцом. Вас встречают?

— Родным позвонили… они в Чернигове. Ничего, — женщина подавила вздох. — Не сегодня, так завтра к своим батькам поездом отправимся… Если нам в нашем посольстве быстро документы выправят. У меня к вам просьба, Анна.

— Я вас слушаю, Мария. Но заранее хочу сказать, что ничего не обещаю.

Женщина протянула ей бумажку.

— Вот, возьмите. Вы журналистка… Может, доведется еще побывать в Халебе. Моего мужа там многие знают…

Анна молча кивнула. Она сама не знает, что с ней случится через несколько минут, что ее ждет уже в ближайшее время. Но огорчать женщину, перенесшую столько горя, отказом — не хотелось.

— Я написала имена и фамилии — на русском и арабском. В бумажке есть наш адрес в Халебе… дом наш еще цел, хотя мародеры уже пограбили. И еще черниговский номер приписала…

Анна спрятала бумажку в карман. Туда же, в карман куртки, она еще раньше положила всю долларовую наличность, которая у нее была при себе — восемь сотенных купюр и одна двадцатка. Она еще в самолете хотела передать этим женщинам деньги, но не решилась.

Ей и теперь было неловко, но она все же вытащила из кармана эти купюры и протянула Марии.

— Вот… возьмите, — сказала она. — Вам, наверно, понадобятся.

Не дожидаясь реакции, сопровождаемая удивленным взглядом застывшей с деньгами в кулаке беженки, Анна принялась нагонять шагающего к парковке Котова.

К ее изумлению, в машине — синий микроавтобус «Фольксваген» — их ждал не шофер, а сам полковник Митрохин.

— Котов, садитесь за руль, — распорядился одетый в штатское гэрэушник. — А вам, Анна Алексеевна, придется чуть обождать.

— Что это означает, Павел Николаевич? — удивленно спросила женщина. — Вы меня оставляете здесь одну?

— Оставляю, но ненадолго. Ваш старый знакомый сам вам все объяснит.

После отъезда разъездного «Фольксвагена» прошло две или три минуты, когда у того места, где стояла Анна, остановился темно-серый «Гелендваген». Сидевший за рулем мужчина приспустил стекло. Он несколько секунд разглядывал прилетевшую только что из Сирии особу. Анна тоже — с некоторым удивлением — смотрела на него. Потом, уловив приглашающий жест, обошла джип и уселась в кресло пассажира.