Сирийский рубеж 2
Шрифт:
Эта передача всегда начинается с подобного вступления. А после началось перечисление основных тем.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался ведущий программы Александр Бовин.
Его пышные усы были его визитной карточкой.
— В Сирии, как утверждают сторонники Хафеза Асада, политического кризиса нет и быть не может. Страна завершила переговоры с Израилем и всем доказала, что является суверенным государством, готовым работать на благо всего ближневосточного региона, — процитировал Бовин заявления сирийских властей.
С момента
Скрипнула входная дверь. Через несколько секунд в комнату вошёл недовольный Кеша. Причина была налицо, а точнее на лице.
— Кто тебя так? — спросил я, намекая на покраснение на щеке.
— Ленка. Сказала, что я тоже бабник.
— А ты? — уточнил я.
— Не нашёл аргументов против, — ответил Петров и сел рядом со мной.
Я взял бутылку «Московского» и налил рюмку Кеше. К своей я не притронулся, так что теперь выпьем с ним вместе.
— В поисках выхода, — объявил диктор в телевизоре. — Вопрос ввода ограниченного контингента войск ООН в Южный Ливан по-прежнему стоит особняком. Основу контингента должны составить подразделения армий США, Франции и Великобритании, заявили в Вашингтоне. Советская сторона видит в этом желание США оказывать ещё большее влияние на неспокойный регион…
Я повернулся к Кеше, который уставился в стопку коньяка.
— Предлагаю за нас. Чтоб таких приходов больше не было, — намекнул я на сегодняшний инцидент.
— Давай, командир, — ответил Кеша и чокнулся со мной.
Мы выпили и тут же закусили.
Работа над «изделием 800» в Торске не останавливалась. Полётов становилось больше. Задания усложнялись, а времени на доводку машины нам дали крайне мало.
Но и у нас были другие задачи, которые стоило выполнять. Кроме будущего Ка-50 у нас были ещё и нынешние Ми-28. А ещё были Ми-24, которые тоже старались модернизировать и не списывать со счетов.
Утром одного из рабочих дней я прибыл на службу, где Тобольский уже сидел над плановой таблицей на завтрашний день.
— Игоревич, вообще-то, этим нужно мне заниматься, — улыбнулся я, когда увидел, как комэска рисует очередной значок маршрута на черновике плановой таблицы.
— Знаю. Решил себя занять, пока ты не придёшь, — устало выдохнул комэска, отложив в сторону цветной карандаш.
Я забрал черновик у Тобольского и сел за свой стол. Комэска уже практически всё нарисовал, так что мне оставалось не так много нарисовать значков на завтрашний лётный день.
— Смотрю, завтра мы без «Вэшечки», — сказал я, заметив, что в плановой таблице не запланированы вылеты на «Чёрной акуле».
— Да. Что-то там анализируют на фирме. А вообще, нас сильно торопят, Саня. «Камовцы» говорят, что пора уже заканчивать с испытаниями. Предлагают попробовать несколько боевых манёвров выполнить на спецпоказе для командования.
Я поднял глаза на Тобольского, отвлекаясь от «рисования». То, что вертолёт Ка-50 обладает
— И что они предлагают? — спросил я.
Тобольский достал несколько листов, где были написаны рекомендации от фирмы Камова. Смысл их был в том, что нам предложили опробовать боевые манёвры, которые не закреплены в руководстве по лётной эксплуатации.
— А сами они опробовали такие фигуры? — спросил я, читая о маневрировании на малых высотах.
— Сказали, что их вертолёт и не такое сможет.
— Я не против, но посмотри на параметры. В РЛЭ чётко написано — скорость поступательная менее 50 км/ч, значит, вертикальная 3 м/с и 5 м/с, если высота выше 200 метров.
— А там что?
— Здесь нам предлагают снижаться с большей скоростью за счёт нисходящей спирали. Такой манёвр сделать невозможно. При заявленных параметрах.
Тобольский почесал подбородок и ещё раз прочитал рекомендации. При всём уважении к конструкторам Ка-50, но они переоценивают возможности машины по некоторым манёврам.
— Что ты предлагаешь? — спросил Олег Игоревич.
— Ничего. Объяснить, что не получится. Возможно, стоит внести изменения в конструкцию несущей системы, чтобы исключить попадание в сваливание или схлёст лопастей.
— Нам никто не даст этого сделать. Они уже всё проверили и всё прекрасно знают.
— И что?! Всё знать невозможно…
— А половину не имеет смысла, — продолжил за меня Тобольский и улыбнулся.
В этот же день в классе предполётных указаний состоялся большой разговор с испытателями и нашим командованием. Для будущего показа прибыла и делегация из главкомата ВВС. Возглавлял эту всю делегацию один из замов главкома.
Позвали на данное собрание и меня с Тобольским.
Собралось много людей, в том числе был и Медведев с Тяпкиным. А также Ларюшин и конструкторы фирмы Камова. Один из инженеров уже десять минут пытался доказать на доске, что научным и практическим путём все манёвры были проверены и их возможность выполнения доказана.
— Пожалуй, вопросов не должно возникнуть. Или есть, что непонятно? — спросил Евгений Ларюшин, который больше всех ратовал за столь активное маневрирование.
— Есть ли смысл в выполнении манёвра нисходящей спирали? — спросил заместитель главкома, повернувшись к Медведеву.
Начальник Центра посмотрел в нашу сторону, ожидая нашего ответа.
Я встал и доложил, из каких тактических соображений столь небезопасный манёвр стоит использовать.
— Из опыта боевых действий следует, что при действии по противнику из засады всё решает время ухода из зоны поражения средствами ПВО. То есть, — сказал я и вышел к доске, чтобы нарисовать схему.
Сделав заготовку, я продолжил рассказ.
— Вертолёт делает подскок на вертикальном режиме из-за горы. Даёт залп или пускает ракету и резко уходит вниз, скрываясь за этой же самой горой. Далее могут быть варианты смещения вправо или влево и вновь атака.