Сирли, Сийм и секреты
Шрифт:
— Не может этого быть! — сказала мама, но отец побожился, что всё это — истинная правда.
— Это было в прежние времена, тогда попадались всякие типы, — пояснил он. — Но сейчас мне удивительно, что таких, как ваша математичка, подпускают к детям.
Мама испекла на вечер для Сирли большой торт со сливками, украшенный ананасными дольками, чтобы хоть как-то утешить бедную девочку. Сирли было приятно, но затем она взяла ананасные дольки и начала их пересчитывать.
— Эй, Сирли, деточка, дома тебе
— Она совсем задурила мне голову!
Перед сном она уронила одинокую слезу и сказала:
— Завтра опять всё начнётся сначала.
Так оно и было. Сирли приходилось теперь каждый день складывать бесчисленные числа, и конца этой работе не предвиделось. Потому что когда один мальчик осмелился спросить учительницу, когда, наконец, закончатся числа, та ответила: никогда. Это огорчило всех детей, и некоторые потихоньку плакали, укрывшись за партами.
Теперь Сирли никак не удавалось навестить своих подруг — облачных балерин, и господин Баранн был очень доволен, что лифт каждый день работал без помех.
— Хорошо, что я задал перцу бездельнику дворнику, — размышлял он. — Людей надо ругать, быть с ними злым и требовательным, тогда всё пойдёт хорошо.
Но далеко не всё было хорошо. Погода испортилась. Солнце не показывалось на глаза, ночью не было видно Луну, и постоянно лил холодный дождь.
— Какой холодный и мокрый сентябрь, — решили люди. И никто не выходил из дома без зонтика.
Сийм теперь ходил к дворнику в гости один, у Сирли и на это не было времени. Дворнику было очень жалко девочку.
— Это бесстыдство — так мучить людей целыми днями, — рассуждал он. — Тем более детей. У детей должно быть время на игры и на то, чтобы подумать о своих делах. Иначе могут произойти ужасные вещи.
Погляди, погода какова! Это неестественно! Ясно, что Солнце и Луна чем-то опечалены!
— Солнце и Луна? — удивился Сийм. — Думаешь, им тоже жалко Сирли?
— Этого я не знаю, — сказал дворник. — Но за кого-то они точно переживают. Мир — сложная штука. Знал я одного мальчика, который мечтал, когда вырастет, стать пиратом. Но когда он вырос, то забыл обо всём и поступил на работу в дом торговли. Через несколько лет появились слухи, что ходить под парусами в море стало совсем невозможно, там сильно штормит, а время от времени на мирных людей нападает какой-то странный пиратский корабль. Прошло много лет, прежде чем этот корабль однажды в шторм потонул, и ещё больше времени, прежде чем море вновь успокоилось. А всё оттого, что тот мальчик оставил без присмотра свою детскую мечту. Этого делать нельзя! От этого могут случиться ужасные вещи! Мечта может опечалиться и понемногу рассеяться, а может и озлобиться, как случилось с тем кораблём. И это очень опасно.
— Так, значит, ты думаешь, что Солнце чья-то мечта? — спросил Сийм. — И что кто-то забыл его?
— Вполне возможно, — ответил дворник. — Чего только в жизни не случается.
19
Наконец, настал день, когда Сийм должен был отправиться с отцом на рыбалку, но дождь лил, как из ведра, и отец отодвинул штору и показал сыну, что в такую погоду ехать на рыбалку просто невозможно.
— это было бы безумием! — радостно объявил он.
— Мы простудимся и заболеем.
— А когда мы пойдём? — закричал Сийм. — Должны мы когда-то пойти!
— Ну,
Но отец начал одеваться, так как ему предстоял другой поход. Накануне вечером Сирли вернулась из школы с покрасневшими от слёз глазами.
— Папа, училка написала мне замечание в дневник и вызывает тебя в школу.
— Что ты натворила? — ахнула мама.
Сирли заплакала.
— Я взяла в школу калькулятор. Тот, твой. У меня нет сил целыми днями складывать числа. Сегодня учительница эстонского заболела, и математичка была у нас три урока подряд. Это было так ужасно, что я взяла калькулятор и начала считать… И тут она схватила мой дневник и вписала туда замечание. Я раньше никогда не получала замечаний!
— Успокойся, доченька, — утешила ее мать. — Конечно, замечание — это плохо, но ваша учительница слишком строга. Что плохого в том, что ты воспользовалась калькулятором? Ведь для того он и существует.
— И после этого училка забрала у меня калькулятор и сунула его в ящик своего стола, — продолжала Сирли. — И сказала, что если я такой непослушный ребенок, пусть отец придёт в школу.
— И пойду, — вздохнул отец. — Интересно встретиться с такой учительницей. Куда идти — в учительскую?
— Нет, в наш класс, — ответила Сирли. — В учительскую вы не поместитесь.
— То есть как? Что значит — не поместитесь?
— Так ведь она не одного тебя вызывает. Она вызвала отцов всех детей, потому что все пользовались калькуляторами.
— И все получили замечания?
— Да, все. И у всех отобрали калькуляторы. Училка собрала их целую кучу и обещала сжечь.
— То есть как это — сжечь? — возмутился отец. — это мой калькулятор! Пусть жжёт свои вещи, а частную собственность не трогает!
— Вот и скажи ей это, — посоветовала мама. — И ещё скажи, что нельзя издеваться над детьми.
— Я ей всё скажу! — пообещал отец.
И вот настала пора идти в школу. В субботу отец шагал по утренним улицам и чувствовал, как в его душе поднимается лёгкое возбуждение. Подумать только, как давно он не был ни в одной школе! Когда-то, в детстве, он почти каждый день проделывал такой путь. Тогда уроки были и по субботам, и сегодня тоже была суббота. Отец представил себе, что он идёт в школу. Приятно идти, не боясь, что тебя сегодня вызовут к доске и поставят двойку. Ни учителя, ни директор не могут теперь ему что-то запретить или спросить, отчего он не в тапочках. Хорошо быть взрослым, подумал отец и поднялся по школьной лестнице.
Класс, где училась Сирли, он нашёл без труда, потому что в его направлении шли десятки отцов, и оставалось только следовать за ними. Когда он вошёл, класс был почти полон, и задние парты заняты — точь-в-точь как в его школьные годы. Отцу пришлось сесть за переднюю парту. Рядом с ним плюхнулся какой-то здоровенный рыжебородый тип, от которого несло трубочным табаком. «Мой новый сосед по парте», — подумал отец.
— Хорошо, что мне уже завтра в море, — сказал рыжебородый. — Могу высказать этой злой бабе всё, что я о ней думаю. Моего Кусти она так достала, что он выглядит потерпевшим кораблекрушение. К столу выходит чуть ли не на четвереньках, встать не может и только шепчет про себя какие-то числа. Рисует вилкой на каше девятки и складывает их. Разве не свинство так изнурять детей!