Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея
Шрифт:
Несмотря на жару, он был очень бледен. Во взгляде янтарных глаз ясно читалась тревога.
– Она взялась за старое! Но только на этот раз довела дело до конца! Лисбет утопилась! – бормотал он.
– Ричард, теперь вы говорите глупости.
Но Бонни все же еще больше испугалась и поспешно перекрестилась. Положение и в самом деле складывалось кошмарное. Проклиная себя за то, что отпустила Элизабет одну, она расплакалась – и в тот же самый миг высоко над ними, на палубе, Жан выдохнул с облегчением.
– Я вижу Элизабет! Она бежит к нам! – крикнул он.
Ричард
– Лисбет!
Он раскрыл руки ей навстречу, порывисто обнял. Молодая женщина сильно запыхалась и какое-то время не могла говорить.
– Простите, простите меня, пожалуйста! – наконец вымолвила она.
– Скорее! Пароход отчалит, как только мы будем на борту, – крикнула им Бонни, которая теперь всхлипывала от радости.
Элизабет подбежала к сходням и сделала пару шажков, но ноги у нее так дрожали, что Ричарду, у которого голова до сих пор шла кругом, пришлось помочь ей взойти по трапу.
Подоспевший Жан помог племяннице одолеть последние ступеньки, придерживая ее за талию.
– Как же ты нас напугала! – буркнул он. – Я уже думал, пароход поплывет без нас!
– Прости, дядя Жан! Я сейчас все вам объясню. У меня не было выбора.
Ричард снова обнял жену. У него язык не поворачивался ее упрекать. Слава Богу, она тут, и можно упиваться ароматом ее духов, целовать нежные, разгоряченные от беготни щеки… Только теперь он понял, как сильно ее любит, и это было чудесно!
– Мадам Лисбет Джонсон, я вас обожаю! – шепнул он ей на ушко.
Жан повел Бонни в носовую часть громадного судна. Много лет он мечтал увидеть перед собой бескрайний океан с пенными шапками волн.
– Наконец я отплываю в далекие дали с женщиной, которую люблю! Господи, я не устану тебя за это благодарить. Иди, моя нареченная, я тебя обниму!
Бонни от волнения не нашлась с ответом. Она просто стояла и любовалась профилем жениха, поражаясь, как ее мог полюбить такой красавец, к тому же заботливый и ласковый. Замирая от счастья, она прижалась к Жану. Страхи старой девы, какой она еще вчера себя считала, улетучились.
– Я люблю тебя всем сердцем, Жан, – сказала она наконец. – И не боюсь разделить с тобой и жизнь, и твою постель…
– Кокетка! – пошутил он, на самом деле очень довольный. – У нас впереди тысячи ночей, моя хорошая, – там, в Америке!
Она закрыла глаза, чтобы полнее насладиться моментом чистейшего счастья. Отринув бремя страхов и целомудрия, Бонни открыла для себя телесные наслаждения и радость разделенной любви. Это произошло прошлой ночью в комнате Жана, и она до сих пор упивалась этими приятнейшими из переживаний.
В паре метров от них, ближе к носу корабля, обнималась другая пара. Элизабет с Ричардом смотрели, как удаляется набережная Гавра. Пароход, медленно выходивший из порта, сопровождала огромная стая чаек.
– Если б только я могла летать, как птица, я бы не заставила
– И что было в свертке, дорогая?
– Фарфоровая статуэтка танцовщицы и ножичек из слоновой кости для разрезания бумаги – мои подарки из Франции для ма и па. Купила у антиквара. Кстати, Ричард, я почти все потратила. Но это к лучшему. Это проклятые деньги, вырученные от продажи драгоценностей, которые я прихватила с собой из замка. Без них мне дышится свободнее!
Ричард все никак не мог ею налюбоваться, наслушаться. Стоило Элизабет взмахнуть ресницами – и он просто-таки таял от нежности.
– Ты – исключительная женщина, darling, и прекрасней тебя нет никого на свете! – воскликнул он с чувством. – И теперь ты – моя жена! Уязвимая – и сильная, вспыльчивая – и рассудительная, а еще – загадочная и непредсказуемая.
– Ты забыл упомянуть серьезный недостаток – мою глупость. Ричард, в Париже я несколько недель предавалась отчаянию, и теперь понимаю, что зря. Взять себя в руки, не думать о плохом! И не лить слезы, а думать, анализировать. Только представь! Когда я нашла в башне те обличительные документы, я не стала копать дальше. И только когда увиделась с вдовой Биффар, поняла, как это было глупо с моей стороны.
– Лисбет, я ничего не понимаю!
– Тринадцать лет назад папу заманил в ловушку человек, которого он знал. Иначе он бы просто никуда с ним не пошел. И я уезжаю из Франции, так и не узнав, кто это был! Нужно все рассказать дяде Жану и кое-что ему отдать!
– Хорошо! Пригласим их с Бонни поужинать с нами в каюте. А сейчас их лучше не тревожить, – сказал на это Ричард.
Элизабет прижалась к мужу. Французское побережье превратилось в темную полосу, кое-где щетинящуюся строительными кранами, остроконечными крышами домов.
«Быть может, я еще вернусь, – думала она. – И, если того захочет судьба, даже увижу Жюстена. А может, и нет. Прощай, моя родина! Прощай, Жюстен! Я так тебя любила…»
Жюстен много часов бродил по окрестным полям и тропам. Лето только началось, вокруг – зелень и цветы, и от этого зрелища невольно светлело на душе.
Он зашел довольно далеко в северном направлении и освежил лицо и руки в речушке Соваж [12] – притоке Шаранты. Они часто приезжали сюда верхом с Элизабет, которой название речки казалось забавным, и она часто по этому поводу шутила.
12
Дикарка (фр.).